Несколько недель назад в школе состоялось нечто вроде Осеннего бала, и – к моему удивлению – Эстор выказала желание пойти на него. Более того, она целую неделю донимала нас истериками по поводу того, что ей нечего надеть, хотя разбросанных по полу шмоток хватило бы для открытия целого небольшого бутика.

Однако Рита с энтузиазмом поддержала ее, заявив, что первый танец для девочки важен почти так же, как конфирмация, и само собой для этого нужно новое платье, и оно должно быть совершенно потрясающим. Поэтому они потратили целых два выходных дня, мотаясь по всем торговым центрам Майами, пока не нашли идеальное платье. Оно было серебристым и мерцающим и переливалось при ходьбе, и такой довольной я еще Эстор не видел. Судя по всему, оно оказалось достаточно эффектным, потому что домой она вернулась, источая самонадеянное презрение к сверстникам мужского пола.

Но теперь я не нашел его в комнате. Я снова порылся в груде одежды: ни намека на переливающееся серебро. Я подошел к платяному шкафу и заглянул в него, поворошив платья на вешалках, но ничего подобного не отыскал и там.

Куда бы ни пошла Эстор, свое Особое Платье она взяла с собой.

Я вернулся к ней за стол и поразмыслил. Собирайся она куда-нибудь покорять горные вершины в Южной Америке или бежать в пароходном трюме в Австралию, она бы не стала брать именно его. Эстор просто побоялась бы его испачкать. Тогда куда она собралась?

Я огляделся по сторонам. На стене за грудой тряпок висело два или три десятка фотографий, пришпиленных к ней как попало и налезавших друг на друга. Я подошел к ним и пригляделся к верхнему слою в надежде найти хоть что-нибудь, способное намекнуть на ее местонахождение. Большую часть фотографий составляли портреты самой Эстор, многие из которых явно снимала она же, повернув камеру объектива к себе или щелкая свое отражение в зеркале. Три фото были пришпилены поверх остальных, в самом центре. На них Эстор дурачилась с Робертом; их явно сняли в тот день, когда она со всей родней нагрянула к нам в костюмерную. На одной Эстор красовалась в бледном гриме зомби. Из уголков ее рта стекала кровь, и она нападала на Роберта, отшатывающегося от нее в наигранном ужасе.

На второй Эстор в преувеличенно-гламурном макияже смотрела на свое отражение в большом подсвеченном со всех сторон зеркале настоящей, профессиональной гримерной – этакий портрет актрисы в роли юной дивы-вамп.

На последнем фото Эстор все в том же чудовищном гриме стояла перед Робертом. Ее лицо изображало пламенную страсть в духе «Унесенных ветром»; Роберт же гордо, с благородным видом смотрел в сторону.