Чуть в стороне обнаружилась и четвертая фотография – стандартный фотопортрет Роберта, на котором черным маркером, предположительно им самим было написано: «Красавице Эстор с наилучшими пожеланиями», а ниже красовалась нечитабельная закорючка – видимо, его подпись.

И ничего больше, только четыре этих дурацких фото, в которых не было ничего, кроме мечты девицы-тинейджера о карьере актрисы и надежды осуществить это с помощью настоящего грима и настоящей звезды экрана. Ничего другого, чего я не видел раньше, я на стене не нашел – ни туристических брошюр с видами Рио, ни накарябанных шариковой ручкой номеров авиарейсов. Ничего. На всякий случай я поискал еще минуту, заглянул в шкаф, под кровать и даже под матрас, но не обнаружил там ровным счетом ничего полезного для подсказки.

Я присел на краешек нижней кровати и задумался. Теперь я больше не сомневался в том, что Эстор убежала из дома – скорее всего просто ушла, – а не похищена каким-нибудь тупым идиотом, на имущество которого наложен арест. Разумеется, это ненадолго. Несовершеннолетняя девица одна на улице долго не протянет – это элементарный закон природы. Она очень скоро найдет себе компанию. Точнее, это компания ее найдет. Новые друзья ей почти гарантированно не понравятся, равно как и то, что они заставят ее делать. Кто-нибудь, ищущий кого-нибудь, похожего на нее, найдет ее и уведет, и тогда Эстор уже навсегда исчезнет в мире, полном болезненных сюрпризов.

Однако пока этого не произошло, у меня имелось еще немного времени, чтобы ее отыскать, – прежде чем это сделает кто-то другой. И это должно быть не так сложно, потому что я знаю ее привычки даже лучше, чем родная мать, а еще потому, что я чертовски умен и почти всегда разгадываю эти маленькие головоломки.

Так куда она могла пойти? И, что почти так же важно, почему она ушла именно сейчас? Эстор всегда ворчала, что терпеть не может свою семью и хочет уйти из нее, но это делают все дети, и я никогда не относился к этому всерьез. Эстор слишком умна для того, чтобы удрать наугад, очертя голову, или полагать, что она сразу же найдет место, где ее красоту и гениальность оценят и вознаградят по достоинству. И да, она ведь забрала свое любимое платье. Значит, если она ушла, то в какое-то совершенно особенное место, в место, где ей наверняка – с ее точки зрения, конечно, – будет лучше.

Но что может быть лучше, чем три полноценных приема пищи в день, не считая мелких вкусностей и новой обуви несколько раз в год? И семьи, которая непонятно почему все-таки любит ее, платит за нее, терпеливо сносит все ее капризы и истерики – и более того, отчима, почти отца, который понимает, на что она действительно похожа в глубине своей извращенной души?