– И что?

Он просто очень злится. Когда мы встречаемся, я не могу с ним ни о чем говорить, потому что он неизменно переводит разговор на мистера Салливана, на то, что его не арестовали и что он так и не понесет наказания по той причине, что я прошла курс лечения, и то, что я вспомнила его голос, не сыграет никакой роли.

– Понятно. А тебе по-прежнему кажется, что ты слышала его тем вечером в лесу?

Да. Мой мозг думает именно так. Но ничего такого в отношении мистера Салливана я не чувствую. Хотя должна бы, да? Я видела его на прошлой неделе, когда зашла на работу к отцу. Да, от того воспоминания разнервничалась, но больше не почувствовала ничего.

– А как по-твоему, Шон знает, что полиция приходила к нему с вопросами?

Что?

– Мама тебе ничего не сказала? Ах да, вероятно, она боится, что об этом станет известно вашему отцу.

О боже! Это объясняет, почему Боб вел себя так странно, когда мы с ним встретились! – Дженни обхватила голову руками, будто ей стало стыдно. – О господи!

– Все хорошо, правда. Боба спрашивали не о том, что случилось тогда в лесу. Он что-то натворил в прошлом. Во время допроса он солгал в ответ на вопрос о том, где был тем вечером. Полиция ничего не знает ни о нашей работе, ни о твоих воспоминаниях. Я сдержал свое обещание.

Но ведь все так и будет, да? Состоится суд, и тогда все увидят, какая каша царит у меня в голове! И Шон… О боже!

– Ты боишься, что Шон что-нибудь натворит?

Просто… Шон так зол. Он сказал мне, что…

– Что тебе сказал Шон, Дженни?