Боже милостивый! Неужели мы, имея на руках столь важную улику, будем обсуждать то, что происходит в моем подсознании? Дайте мне поймать этого насильника, а потом я вернусь, выскажу все, что думаю о родителях, открыто выступлю против жены, босса и всех, кого вы мне назовете. Как вам такой вариант?

Его слова с треском лопнули в моей голове. Вот черт!

– Ну хорошо, – сказал я, – возможно, вам действительно надо с этим разобраться. Пока, полагаю, нашу работу следует прекратить. Но перед этим примите во внимание следующее: на этом снимке виден только парень в синей толстовке, не более того. Он сделан под таким углом, что рисунок на одежде разглядеть нельзя. А единственная причина, по которой вас так беспокоит эта толстовка, заключается в том, что какой-то торговец наркотиками назвал ее, желая скостить себе срок. Теперь вы понимаете, что меня так тревожит?

По правде говоря, нет. Не понимаю.

Я сложил вместе руки, уперся локтями в колени, наклонился вперед и опустил голову на грудь, кожей чувствуя на себе взгляд Тома, ждавшего от меня слов, которых я, как могло показаться, никак не мог найти. Это в высшей степени эффективный прием. Когда я поднял голову, мое лицо выражало убежденность.

– Последние несколько месяцев мы с вами копнули очень глубоко и разбередили множество эмоций, которые уходят корнями в ваше детство. Сделав это, вы бросили вызов своему гневу на родителей. Да, Том, гнев налицо, какими бы хорошими ни были ваши отец с матерью и как бы хорошо ни заботились о вашей семье. То, как вы воспитываете собственных детей, идет вразрез с методами, которые применяли к вам и сестре ваши родители. Это подсказывает мне, что в душе вы осознаете: отец с матерью причинили вам боль. Нанесли эмоциональную травму. В результате вам кажется, что вы не достойны в этой жизни чего-либо хорошего, что каждый положительный момент вами украден. При этом подсознательно верите, что все зло, что вам выпадает, является возмездием за эти кражи. И за это вас, Том, опять же гложет чувство вины. Вины и гнева.

Том потихоньку двигался вперед, и я мягко вел его по избранному мной пути.

Как же я нервничал из-за этой паскудной толстовки.

– И куда же подевался этот гнев? Куда подевалось чувство вины? – Я взял снимок из рук Тома. – А вот куда! – Я помахал фотографией. – Вы направили их на парня в толстовке. И теперь не в состоянии охватить ситуацию в целом, причем это касается как вас лично, так и расследования.