Шарлотта призналась, что эти две недели стали самыми долгими в ее жизни, дольше даже тех, что последовали за изнасилованием Дженни.

Все потому, что мне больше ничего не оставалось делать. Я не могла ничего предпринять и просто сидела, глядя, как муж, зная теперь обо мне все, решает, любить меня или нет. Мне было тяжело, потому что после исповеди я любила его больше, чем когда-либо. Или, может, просто знала, что на самом деле его люблю. Люблю – и точка.

Том пришел к Шарлотте в четверг вечером. В спальне они были одни, в доме стояла тишина.

Я вошел. Она стояла у шкафа и смотрелась в зеркало. С того места, где я стоял, можно было видеть ее отражение. И тогда она предстала передо мной впервые. Я имею в виду в истинном свете. Совсем не той женщиной, которой я ее считал, когда женился. Боже мой, она была прекрасна! Простите… Потом я долго плакал. Она была так прекрасна – и ранимая девушка, и сильная женщина. Ее лицо несло на себе печать всех этих персонажей. И мне просто захотелось ее обнять.

Шарлотта тоже хорошо запомнила ту ночь. Сомневаюсь, что кто-нибудь из них ее когда-то забудет.

Я не замечала, что Том в комнате, до тех пор, пока он не встал чуть ли не у меня за спиной. Он обнял меня за талию и положил на плечо голову. Сказал, что любит меня. Добавил, что я самая прекрасная женщина из всех, кого он знал, а теперь, когда я была перед ним как на ладони, стала еще прекраснее, чем раньше. Я повернулась, обняла его и почувствовала, что стена между нами рухнула. Нас больше ничто не разделяло. Мы занялись любовью, а потом я всю ночь проспала у него на груди.