– Мне включить другую волну?
Никакой реакции. Вехтер оставил канал «Бавария 3», снова забарабанил пальцами и пробормотал:
–
И тут же осекся. Для мальчика рядом с ним уже ничто никогда не будет хорошо.
Непринужденная беседа? Он не умел ее вести, так и не научился. Если тебе нечего сказать, то лучше сидеть молча. Он-то думал, что между ним и Оливером есть какая-то особая связь. Но если такая и была, то она уже оборвалась.
Оливер был истощен, он растянул резерв сил точно до сегодняшнего дня, и больше он не станет добровольно открывать свою ракушку молчания.
– Один пфенниг за одну твою мысль, Оливер.
– Пфеннигов больше нет, – ответил мальчик, не сводя глаз с бетонной стены.
– Я знаю. А у меня до сих пор четырехзначный почтовый индекс[61].
Комиссар выпал из времени. Застрял во временной петле. Так же, как и этот мальчик, выпал из мира и очутился в нескончаемом кошмаре. Разве все они не жили в параллельной вселенной?
– Ты действительно не хочешь отправиться в пункт помощи несовершеннолетним или…
– Я хочу домой.
– Ты там будешь один. Твой папа…
– Мне все равно. Я все время был один.
Он не мог оставить мальчика одного перед виллой. Снаружи все еще находился убийца, а может, и двое убийц. Но Вехтер не мог и принудить Оливера. Это доходчиво объяснила женщина из управления по делам молодежи. В четырнадцать лет у каждого есть право на собственное несчастье.
– У тебя есть друг, которому ты можешь позвонить?
– Нет, черт побери. Я просто хочу выспаться.
«Конечно выспишься, только сначала расскажешь мне всю историю», – подумал Вехтер.
Он произнес это вслух. Или мысль вылетела, а Оливер сумел ее поймать и прочесть.