Его отвели в камеру смерти. Строго посреди белоснежной комнаты стояла каталка. Там же ждали еще двое охранников: руки сцеплены спереди, лица мрачные и осунувшиеся. В углу, рядом с черным телефоном, висящим на стене, стоял начальник тюрьмы. Белая занавеска на левой стене комнаты была задернута.

– Сынок, нам нужно тебя подготовить, – сказал охранник постарше. – Проходи и не нервничай. Ты должен лечь на стол.

Чарли посмотрел на занавеску, его губы задрожали, подбородок выпятился.

– Я не хочу, чтобы кто-то смотрел, как я умру. Это неправильно.

– Закон штата, – сказал начальник тюрьмы. – Управление тут ни при чем. Должны быть свидетели, на случай, если кто-то попытается заявить, что мы сделали что-то неправильно.

– Куда же еще неправильнее? Вы убиваете не того человека!

Начальник тюрьмы мотнул головой. Три охранника обступили Чарли Уильямса и повели его к каталке.

– Я не могу туда: будто лезу в кровать, чтобы меня убили, – сказал Чарли.

– Уложите его и пристегните, – распорядился начальник тюрьмы.

– Нееет! – закричал Чарли.

По его штанам растекалось мокрое пятно в форме листа.

– Не дайте им увидеть, как я обоссался! Пожалуйста! Господи, не пускайте их! Не открывайте занавеску! Я не убивал Алекс!

– Держись, сынок, – мягко сказал охранник.

Когда пристегнули ноги и приготовили первый препарат и иглы, открыли занавеску. Чарли Уильямс повернул голову и посмотрел на стеклянную перегородку. Он думал, что увидит головы сидящих по ту сторону людей, вроде косяка проплывающих под водой рыб. Но он видел только свое отражение. Он не узнавал своего перепуганного лица. И не мог сдержать слез.

95

95

О’Брайен начал копать, держа фонарик во рту. Мокрая земля легко поддавалась лопатке. Ветер шелестел листьями, хлопал кривыми ветвями дубов. Деревья скрипели и стонали в ночи.

Вдруг донесся звук удара металла о пластик.

О’Брайен принялся яростно копать руками, грязь летела во все стороны. Он стер землю с верха и боков и осторожно достал из ямы контейнер «Тапперуэр»[26].

О’Брайен присел у ног статуи и открыл крышку. Внутри лежал восьмидюймовый кухонный нож и пакет с красновато-коричневой пленкой засохшей крови.