Входную дверь квартиры я запирать не стал. Если люди Хьюба захотят войти, то они войдут, другой вопрос – когда я потом смогу найти время починить сломанную дверь?

Заняв такую позицию, чтобы оказаться за дверью, когда она откроется, я стал ждать. Я стоял там, но ничего не происходило, и я чувствовал себя полным дураком. Но за последние тридцать шесть часов со мной уже много чего приключилось: на меня наставляли пистолет, мне пришлось выслушать угрозы как от бандитов, так и от полиции, и меня угораздило найти изуродованное мертвое тело. Так что я ждал.

Вскоре в дверь постучали – три раза, сильно, кулаком. Я замер, прислушиваясь. Потом раздались новые удары, более настойчивые, и голос из-за двери:

– Эй, Фостер, мы знаем, что ты там! Мы просто хотим поговорить. – Это был голос Митча.

Я слышал, как повернулась дверная ручка, а потом дверь распахнулась в мою сторону, правда, стремительней и сильнее, чем я ожидал. Она больно треснула меня по бедру. Я наверное вскрикнул от боли, потому что Митч навалился на дверь всем своим мощным весом, придавив меня дверью к стене. Это была ловушка, я не мог развернуть плечи и вырваться оттуда.

Митч заглянул за дверь, продолжая давить на нее всем телом. Увидев меня, он оторвался от двери, но тут же снова резко навалился на нее, и жуткая боль пронзила мне лопатки.

Рядом с Митчем возник еще один мужик – долговязый и тощий как жердь, в сером костюме и черном жилете. Он ощупал меня на предмет оружия, но оружия у меня не было. Вытащив у меня из кармана сворованную из библиотеки газетную статью, он кивнул Митчу. Тот отпустил наконец дверь, и я вывалился оттуда, шатаясь.

– Что вам надо от меня? – спросил я.

Долговязый развернул газетную статью, пробежал ее глазами и посмотрел на меня.

– Надо же, какие интересные у вас литературные предпочтения! А еще говорите, что не работаете над убийством.

– Да я просто вырвал эту страницу ради кроссворда на обороте.

Он заглянул на обратную сторону листка и не обнаружил там никакого кроссворда.

– Нам было велено пока что проявить благоразумие и дать вам шанс.

– Да я же сказал Гилплэйну открыто и прямо, что занимаюсь сейчас совсем другой работой.

– Тогда как вы объясните это?

Объяснить я не мог. Я не мог даже сказать, почему счел это важным. Я знал только одно – что был полнейшим дураком, когда ввязался в это дело.

– Мистер Гилплэйн находит ваше объяснение неубедительным, – сказал Долговязый и повернулся к Митчу, который притопывал, словно разминаясь перед боем. – Только лицо ему не порть. Так просили.

Я не успел даже дернуться, как Митч снова припер меня к двери и со всей силы врезал мне по почкам. Мне и одного удара было достаточно, но он повторил это еще дважды, так что ноги у меня сделались ватными, а из глаз брызнули слезы. Под ложечкой горело. Убедившись, что теперь я никуда не денусь, он отпустил меня, но напоследок еще разок прижал к двери и вкатил хороший удар под дых. Я согнулся вдвое и наткнулся на Митчев приготовленный кулак. От невыносимой боли я сполз спиной по двери, пытаясь перевести дыхание и не потерять сознания.