Для меня это было знакомое чувство. Поток идей, отвергаемых одна за другой, и все сжимающееся кольцо бездействия. Но это касалось писательской работы. А что же убийство? Да то же самое! Такой же творческий процесс. Та же задача – заставить персонажей действовать так, как я считаю нужным, чтобы добиться требующегося мне эффекта. И, несмотря на все мои тревоги, я сейчас находил даже некое удовольствие в привычном творческом процессе. И когда это понял, словно какая-то дверь распахнулась в моем сознании – это не воспримут как несчастный случай, если обставить все как самоубийство!

Но Хили и Добрыговски считали, что она пошла на преступление ради денег. Тогда зачем ей совершать самоубийство? Разве что только, если она запаниковала, узнав, что полицейские вышли на ее след, и особенно, если они собирались притянуть сюда еще и тот старый случай с ее мужем. Я же сам видел, как она насторожилась и занервничала, когда я рассказал ей об этом. Да, это могло бы выглядеть так – она поняла, что ее разоблачили, и покончила с собой.

Тем временем близился полдень и моя назначенная встреча с Ви в ресторанном зале отеля. Мне, конечно, не нравилось, что мы будем сидеть там на людях, но я не мог избежать этого праздничного обеда, так как вызвал бы тем самым у нее подозрение. Еще до ухода из бара я должен был придумать план действий. Если собирался это сделать, то должен был прямо сейчас что-то придумать. Я попросил у бармена телефон, и он принес мне его, после чего вежливо отошел в сторонку.

Я попросил оператора соединить меня с газетой «Сан».

– Тэйлора Монтгомери, пожалуйста.

После щелчка в трубке раздался голос Монтгомери – по телефону он казался грубее, чем в жизни:

– Монтгомери слушает.

– Тэйлор, сынок, это Шем Розенкранц.

Голос его сразу зазвучал заметно теплее, и я узнал в нем того самого молодого человека.

– Мистер Розенкранц! Чем я могу быть вам полезен?

– Скажите, вашу газету мог бы заинтересовать дополнительный материал о смерти Джо? Дело в том, что полиция считает, что это было убийство.

– Ой, что вы говорите! Неужели?.. Это ужасно!.. – Он сокрушался вполне искренне.

Я постарался придать голосу еще больше печали, хотя, по-моему, дальше уже некуда было.

– Они считают, что это сделала моя знакомая. Виктория Абрамс. В свое время она то же самое совершила в Кливленде, только под другим именем. Убила мужа и сожгла дом.

– Абрамс, вы говорите? – Он, по-видимому, записал имя.

– Да. Виктория Абрамс. – И чтобы полиция потом не обвинила меня в разглашении материалов следствия, я поспешил сообщить Монтгомери о своих намерениях: – Если эта женщина и вправду совершила это, то я хочу, чтобы она была наказана. И я не верю, что полиция сможет это сделать, поэтому, если «Сан» напишет об этом, то, может быть, что-нибудь действительно сдвинется с места и справедливость восторжествует.