— Обезболивающие?

Он облизнул пересохшие губы:

— По-моему, мне дали что-то классное — все так и кружится… Ух ты!

Эмори подняла запястье:

— Мне тоже дали классную вещь вот от этого, и от уха тоже. Я просила утром подождать с очередным уколом, чтобы навестить вас.

Портер посмотрел на пол.

— Эмори, прости, что я не нашел тебя раньше. Я…

Но она покачала головой и положила руку ему на плечо:

— Не надо себя ни в чем обвинять. Вы ведь нашли меня! Клэр рассказала обо всем, что вы для меня делали последние дни. Не знаю, как вас и благодарить.

Эмори проследила за его взглядом: он смотрел на ее забинтованную руку.

— Вчера мне сделали операцию. Поврежден какой-то нерв, а еще перелом ладьевидной кости, но врачи обещают, что все заживет. Рука онемела, но пальцы работают как положено. Говорят, что подвижность восстановится в полном объеме. — В доказательство она пошевелила пальцами и поморщилась от боли.

— А ухо? — Портер сам не знал, почему спросил. В обычных условиях он ни за что не спросил бы ни о чем подобном и ждал бы, пока она заговорит первой. Наверное, наркоз виноват.

— По-моему, мне отрастят новое ухо.

— Что?!

— Утром я разговаривала с врачом, который сказал, что может вырастить мне новое ухо у меня на предплечье из хрящевой ткани, взятой с ребер, — объяснила Эмори. — Дело займет месяца три, но он обещал, что ухо нельзя будет отличить от настоящего.

Портер откинулся на подушку.

— Мне определенно вкололи что-то хорошее. Мне показалось, или ты в самом деле сказала, что тебе вырастят новое ухо?

Эмори хихикнула. Приятно было слышать ее смех.

Портер смотрел на нее, смотрел ей в глаза, которые видели то, чего им нельзя было видеть, смотрел на девочку — и понимал, что с ней все будет хорошо.

— Может, поговорим о твоей матери? Недавно я многое узнал о ней. Можем сравнить впечатления.