Это звучало довольно убедительно. Не давало ответов на все вопросы, но все-таки многое объясняло. А в двенадцать лет я вспомнил кое-что еще: я и раньше помнил, как выбежал на улицу под дождь, но на этот раз отец не садился в машину, а заталкивал в нее маму. Усаживал на пассажирское сиденье. Я вспомнил это очень отчетливо, и это не казалось частью ночного кошмара, потому что картинка, выплывшая из глубин памяти, была совсем другой. В ней я тоже боялся, но ужас был не таким, какой я испытал, когда мама потянулась ко мне. Воспоминание меня тревожило, и я спросил об этом отца.

Он тогда ударил меня с такой силой, что я, налетев на стену, вывихнул плечо, но в память врезалось не это, а то, что случилось потом. Отец сказал, что должен преподать мне урок, взял нож для рыбы и аккуратно разрезал кожу у меня на запястье. Это было предупреждением.

«Теперь ты точно запомнишь. И никогда не забудешь. А если забудешь, то в следующий раз будет уже по-другому. – Он приложил кончик лезвия к основанию моей правой ладони и медленно провел им до локтя. – Вот так. Я не хочу больше это обсуждать, Шон. Ты это знаешь. Мы говорили об этом достаточно. Мы не вспоминаем твою мать. То, что она сделала, было постыдным».

Он рассказал мне о Седьмом круге ада, где самоубийцы превращаются в колючий куст и скармливаются Гарпиям. Я спросил, что такое «Гарпия», и он ответил, что ею была моя мать. Это сбивало с толку: превращалась ли она в колючий куст или сама была Гарпией? Я подумал о кошмаре, как она тянулась ко мне в машине, открыв рот и пуская кровавые слюни. Я не хотел, чтобы она кормилась мною.

Когда порез на запястье зажил, выяснилось, что оставшийся шрам оказался очень чувствительным и крайне полезным. Если я начинал терять связь с действительностью, то стоило мне потрогать шрам, как почти всегда я тут же приходил в себя.

Во мне всегда ощущалась линия разлома: с одной стороны, я знал, что тогда случилось, знал, каким был сам и каким был мой отец, а с другой – смутно чувствовал некую фальшь и диссонанс. Как отсутствие в Библии упоминания о динозаврах – необъяснимо, но факт. Причем факт неоспоримый, потому что, как меня заверяли, и Адам с Евой, и бронтозавры были истинной правдой. Время от времени я замечал, что над линией разлома происходило движение пластов, но по-настоящему разрушительное землетрясение вызвала Нел.

Не сразу. Вначале была она, были наши отношения. Мой рассказ о том, что я считал правдой, ее разочаровал. Но после самоубийства Кэти Нел изменилась. Эта смерть сделала ее другой. Она стала больше общаться с Никки Сейдж и перестала верить тому, что рассказывал я. Версия Никки гораздо больше соответствовала ее представлению о Смертельной заводи как месте расправы с неугодными женщинами, ставшими жертвами патриархальных устоев. А их олицетворением являлся мой отец. Она сказала мне, что маму убил мой отец, и линия разлома начала расширяться: все пласты пришли в движение, меня стали посещать странные виде́ния в кошмарных снах, а на смену им сплыли воспоминания, долгие годы скрывавшиеся в глубинах памяти.