– Вы должны это знать, Ким, – негромко произнесла женщина.

– Знать что?

Наконец Хелен посмотрела ей прямо в глаза. У нее был холодный и жесткий взгляд.

– Всю свою жизнь я отдала этой работе. Каждый свой час я отдавала Службе. Выполняла все, что мне приказывали. У меня нет ни мужа, ни семьи – только эта работа. И вот я должна была ее лишиться. Я попросила разрешения продолжить службу, но мне отказали, хотя каждый год набирают все новых и новых офицеров… Меня выбросили на улицу в тот момент, когда у меня уже не было никаких шансов. Я слишком стара, чтобы заводить детей. Выгляжу я так себе. Так что через два месяца стану ничем. Женщиной, которая бродит по супермаркету в надежде, что кто-то с ней заговорит… Вы, Ким, сами требовали доказательства того, что девочки живы. А как мне было доказать, что я тоже живой человек?

На лице психолога появилась полуулыбка.

– Вам все это еще предстоит пережить, Ким. Вы так на меня похожи. Вы вложили всю свою душу в это расследование. Не забыли еще собственный адрес? У вас есть любимый человек, ребенок или, на худой конец, домашний питомец? Могу поспорить, что нет, потому что вы позволили Службе полностью завладеть вами; и через двадцать лет, когда вам будет столько же…

– Я никогда не буду сожалеть о своих решениях. – Ким подошла к женщине вплотную. – И никогда не поставлю под угрозу жизнь детей и не буду измываться над их семьями, если у меня что-то не получится, потому что я не психопатка и не такая злобная сука, как вы. И потом, у меня есть собака.

Лицо Хелен исказила ярость. Она, вытянув руки, бросилась вперед, целясь Ким прямо в горло.

Инспектор сделала шаг в сторону, и женщина упала на пол.

Ким сверху вниз смотрела на распростертую фигуру той, из-за которой девочки чуть не расстались с жизнью.

– Вам надо попрактиковаться до тюрьмы, потому что там вы наверняка будете всеобщей «любимицей».

Глава 111

Глава 111

Доусон стоял перед входной дверью и собирался с духом, чтобы постучать. Он разбирался в тонкостях отношений в бандах больше, чем готов был в этом признаться, потому что навсегда запомнил то, что произошло с ним в молодости.

Через два дня после его пятнадцатого дня рождения группа подростков, которые были старше его на год, вдруг прекратила обзывать его «жирдяем», «пухлым» и другими кличками, которыми обычно клеймят толстяков. Вместо этого они с улыбкой пригласили его к себе на посиделки. Он должен был встретиться с ними на Крэдли-Хит-Хай-стрит после школы. Тот день на занятиях был самым счастливым днем в его жизни.

Они ждали его перед рынком и встретили улыбками и братскими похлопываниями по спине. Минут десять они болтали с ним, и он почувствовал наконец свою принадлежность к команде.