Они прошли в крохотный кабинет в задней части дома. Хозяин показал Алекс на кресло. Она села, огляделась. Мебели в комнате было немного, и, в отличие от кабинета Филипа, здесь царил безукоризненный порядок. У стены стоял самодельный книжный шкаф с религиозной литературой; книги имели такой вид, будто ими пользуются каждый день. На полке над электрокамином обнаружилось несколько окаменелостей и фрагментов керамики.

– Вы увлекаетесь археологией?

– Да. – Его лицо оживилось. – Все это из раскопок, в которых я участвовал.

– Как интересно. – Она постаралась придать своему голосу хотя бы искру энтузиазма.

– Как ваши дела? Я был у вас дней десять назад, да?

Она кивнула и ответила:

– К сожалению, не очень хорошо.

– У вас трудное время. Сын был вашим единственным ребенком, верно?

– Да.

– И насколько я понимаю, у вас разлад с мужем?

– Да.

– Иногда, – мягким голосом сказал он, – смерть ребенка может сблизить супругов.

Она отрицательно покачала головой и печально улыбнулась:

– У нас хорошие отношения, но я боюсь, мы больше никогда не сойдемся.

Вдруг она вспомнила, что Оллсоп в прошлый раз упомянул о недавней смерти жены, и покраснела: ей не хотелось его смущать.

– Как вы справляетесь с воспитанием сына?

– Нормально, – ответил он с грустью. – Люди считают, что священники легче переносят утраты, но мы испытываем все человеческие чувства.

– Но у вас есть вера.

– Она временами подвергается суровым испытаниям, – снова улыбнулся он. – В особенности когда сын съедает ваши проповеди.

Она усмехнулась.