– Правильно. А теперь посмотри на мои.

Гибсон опустил взгляд на ноги отца. Заостренные носки его черных ботинок были потерты, а чуть дальше кожа выглядела сильно измятой. Вон-младший с любопытством взглянул на отца.

– Ну, и что же ты можешь сказать по этим ботинкам об их хозяине? – прищурился Дюк.

– Не знаю, – смутился Гибсон.

– Это значит, что по одной вещи нельзя толком судить о человеке. Никогда не будь настолько высокомерен и не думай, что ты раскусишь человека по его – обуви. Но…

– Но это ведь только начало?

– Начало, – согласился отец. – Так в чем же разница между ним и мной?

– Ну, к тебе все подходят и разговаривают…

Дюк лукаво подмигнул сыну.

Гибсон почувствовал гордость и энергично кивнул в ответ. Он чувствовал, что что-то упустил, но был счастлив такому вниманию со стороны отца и не хотел задавать слишком много вопросов. Он, наверное, должен теперь и сам во всем разобраться.

– Хорошо, сынок. Дай мне час. Мне нужно немного поработать, зато я знаю одно заведение в Джорджтауне, где делают отличный молочный коктейль «Орео». И мы с тобой туда поедем. Договорились?

– Идет.

Три часа спустя Гибсон проснулся. Он лежал, свернувшись калачиком на кровати в одной из комнат для гостей. Кто-то заботливо накрыл его шубой.

– Просыпайся, сынок. Просыпайся. Вставай…

Дюк сгреб его в охапку и отнес в машину. Гибсон проснулся лишь от звука хлопнувшей дверцы.

– Проснись…

Глава 41

Глава 41

Гибсон пришел в себя на дне океана, усыпанного материальными следами его жизни. В тусклом свете он смог разобрать заржавленную громаду зеленого отцовского универсала, наполовину зарывшегося в песок. Сбоку на него нависали руины дома, в котором прошло его детство. Невероятно, но на заднем дворе расцвел белый кизил. У дерева стоял его первый велосипед. А справа Гибсон увидел школьную аудиторию, откуда агенты ФБР вывели его в наручниках мимо целой толпы телерепортеров с микрофонами и камерами…

На поверхности что-то привлекло его внимание. Оттолкнувшись, он начал подниматься. А когда всплыл, глаза его широко раскрылись, и он сделал глубокий, судорожный вдох. Возле самого лица, словно сбившееся с пути солнце, болталась голая лампочка. Гибсон быстро заморгал, пытаясь сосредоточить взгляд. Но потом понял, что зря это сделал…