— Разве ты не привык?

— Нельзя ли вернуться назад, компаньон?

Прежде чем распахнуть дверцу, Майк бросил на меня ободряющий взгляд. Аннелизе стиснула мне руку. Я ответил на ее пожатие и повернулся к Кларе.

— Пожелай мне удачи, маленькая.

Клара поцеловала меня в лоб.

Если вы посмотрите фотографии этого достопамятного вечера, то заметите, что у вашего покорного слуги между бровями виднеется что-то вроде смазанного сердечка. Это губная помада моей дочери (да, Аннелизе накрасила ей губы).

Нас встретил какой-то худющий тип, мне незнакомый. Засверкали вспышки. Майк выставил указательный и средний пальцы, повторив знаменитый жест Черчилля. Я ограничился тем, что не улизнул со скоростью света. Надо сказать, рядом с Аннелизе я выглядел достойно. Пожимал руки и поджимал хвост.

Залы были переполнены. Вавилонское столпотворение языков, куда мы внедрились, сопровождаемые взглядами со всех сторон. Нас хлопали по плечам, обдавали запахами духов по тысяче долларов за флакон, настолько резкими и смешанными, что это вызывало тошноту.

Ушлое Дерьмо заказал одному кустарю из Валь-Гардены целую армию ламп, выстраивающих силуэт горной цепи Розенгартен (хотя Розенгартен не имел ни малейшего отношения к нашему фильму), и свет их терзал меня все то время, пока мы с Майком и стоявшими чуть поодаль Аннелизе и Кларой делали вид, будто знакомы с каждым, кто нас приветствует.

— Сэлинджер.

Мистер Смит поднял задницу и прилетел из Нью-Йорка. Это меня впечатлило, хотя должно было польстить.

На нем был безупречный смокинг, в кармашке вместо платочка сигара. Его рукопожатия хватило на две вспышки. Он пополнел с тех пор, как я его видел в последний раз.

Я со страхом подумал, не сказал ли это вслух.

— Ну и как это тебе, дружище?

— Поразительно.

Он улыбнулся, довольный.

— Я уже представлял тебе Мэдди?

Мэдди была морщинистая дамочка в карамельно-розовом платье, в левой руке она держала бокал мартини, а правую протягивала, будто ожидая поцелуя.

— Мэдди?

— Мэдди Грейди, «Нью-Йоркер».