Я плюхаюсь на диван, в подушки, завернувшись в халат. В бокале плещется вино. Не мешало бы постирать халат. И заодно встать под душ.

Засунув руку в карман, я вновь натыкаюсь на карточку Литла. И вновь разжимаю пальцы.

И опять я смотрю на свое отражение в экране телевизора. Кто там утопает в подушках, в этом блеклом халате? Я похожа на призрак. И чувствую себя призраком.

Нет. Сосредоточься. Следующий шаг. Я ставлю стакан на кофейный столик, упираюсь локтями в колени.

И понимаю, что следующего шага не будет. Я не могу доказать существование, в настоящем или прошлом, Джейн, моей Джейн, подлинной Джейн. Еще менее доказуемо ее исчезновение. Или смерть.

Или смерть.

Я думаю об Итане, который оказался в ловушке. «Милый мальчик».

Провожу пальцами по волосам, словно это плуг, вспахивающий поле. Чувствую себя мышью, попавшей в лабиринт. В чистом виде экспериментальная психиатрия – эти крошечные существа, с их глазами-бусинами и веревочными хвостами, мечущиеся от одного тупика к другому. «Давай», – подбадривали мы их, хохоча и заключая пари.

Сейчас я не смеюсь. Я вновь раздумываю: а не поговорить ли мне с Литлом?

Но вместо этого я говорю с Эдом.

– Ну что, немного крыша поехала, бездельница?

Я вздыхаю, шаркаю ногами по ковру в кабинете. Я опустила жалюзи, чтобы та женщина не могла за мной следить. Окно пестрит полосками неяркого света, как будто я в клетке.

– Чувствую себя совершенно бесполезной. Словно я в кинотеатре, фильм окончился, зажегся свет, и все вышли из зала, только я продолжаю сидеть, пытаясь понять, что случилось.

Он фыркает.

– Что? Что тут смешного?

– Просто очень похоже на тебя – живешь как в кино.

– Разве?

– Да.

– Что ж, последнее время моя система координат несколько ограниченна.