И тут вдруг мы слышим, как кто-то стучит во входную дверь и как Полли кричит в щелку почтового ящика:
– Эй, есть кто-нибудь?
– Полли! – восклицаю я, а затем сбегаю вниз по ступенькам и распахиваю входную дверь.
Моя дочь стоит на пороге одна. Я беру ее на руки и обнимаю так крепко, что она начинает бить меня ладонями по спине.
– Мамочка-а-а! – пищит она. – Я не могу дышать.
Затем, когда я ее отпускаю, она говорит:
– Мамочка, у тебя такой забавный вид. Почему ты плачешь?
– Где Джоли? – спрашивает Сид. Сойдя вслед за мной по ступенькам, он выбегает на улицу и оглядывается по сторонам, похоже, чтобы найти Джоли. – Пол, где Джоли?
– Не знаю. – Полли толкает меня в колено. – Она тоже плакала. Потом она куда-то уехала.
Сид бежит по улице, а я тем временем веду Полли в дом и закрываю за нами дверь: снаружи очень холодно. Нежаркое солнце еще только начинает свой путь по небу. Я опускаюсь на ступеньки и усаживаю Полли себе на колени.
– Где ты была? – спрашиваю я, снова и снова целуя ее. – Я так волновалась.
– Мы сели в машину, и Джоли все время плакала. Почему все плачут?
– И что произошло потом?
– Она отвезла меня куда-то, в какое-то место рядом с нашим домом, где большие деревья, и затем мы должны были выйти из машины, но она начала плакать. А потом обняла меня, и мы поехали обратно.
– Ты знаешь, куда она подевалась?
– Нет. – У Полли грустный и серьезный вид. – Она только все время говорила: «Мне очень жаль, мне очень жаль». Наверное, это потому, что плюшевый мишка потерялся.
– Да, наверное, именно поэтому. Но плюшевый мишка вообще-то тут. Он на втором этаже.
Полли соскальзывает с моего колена и бежит на второй этаж. У меня в голове лихорадочно роятся мысли. По поводу чего Джоли говорила, что ей «очень жаль»? Что она имела в виду? У меня появляется неприятное предчувствие, что ничего хорошего все это не предвещает.
– С бабушкой все в порядке? – спрашиваю я у Полли, идя вслед за ней вверх по лестнице.
– Она просто немного… ну, слишком быстро дышала. Когда мы приехали в квартиру к тому мужчине. Папиному приятелю.