Рогир Салернский сравнил их с навязчивыми видениями какого-нибудь священника.

– Зловредны ли? – вопросил францисканец.

– «Все неведомое полагай ужасным», – с отвращением процитировал Рогир[94].

– Это не по мне. Но они изумительны… изумительны. Я думаю…

Францисканец подался назад. Фома протиснулся ближе и застыл с полуоткрытым ртом.

– Говори, – сказал наблюдавший за ним Стефан. – Мы все здесь врачи в своем роде.

– В таком случае, я скажу, – Фома заговорил так, будто на кону стояли смысл и вера его жизни, – что эти нижние образы в кайме – только модели и наброски для тех адских и зловредных созданий, которых Иоанн так причудливо выписал и украсил рядом со свиньями!

– И это означает? – резко бросил Рогир Салернский.

– По моему скромному мнению, это означает, что он мог видеть эти образы – и без помощи снадобий.

– Ну и кто же? – воскликнул Иоанн Бургосский, крепко выругавшись, на что, впрочем, никто не обратил внимания. – Кто это сделал тебя вдруг таким прозорливым, Фома Неверующий?

– Меня? Прозорливым? Упаси Бог! Но помнишь, Иоанн, – зимой, шесть лет назад, – снежинки таяли у тебя на рукаве, у кухонного порога. Ты дал мне посмотреть на них через маленький хрусталик, который делал маленькие вещи большими.

– Да. Мавры называют такое стекло Оком Аллаха, – подтвердил Джон.

– Ты мне показал, как они тают – шестиугольные. Ты тогда сказал, что это – твои узоры.

– Воистину. Снежинки все шестиугольные. Я их частенько использовал в орнаментах.

– Тающие снежинки видны через стекло? Это Искусство оптики? – заинтересовался францисканец.

– Искусство оптики? Я про такое никогда не слыхал! – закричал Рогир из Салерно.

– Иоанн, – сурово приказал аббат Св. Иллода, – это… это правда?

– В каком-то смысле, – ответил Джон. – Фома правильно понял. Рисунки на кайме были моими черновиками для бесов в верхней части. В нашем ремесле, Салерно, мы не можем себе позволить снадобья и зелья. Они убивают руку и глаза. Мои образы нужно увидеть наяву, в природе.

Аббат придвинул к себе кувшин с розовой водой.

– Когда я был в плену у… у сарацинов после Мансуры, – начал он, закатывая свой длинный рукав, – там были чародеи – лекари, – которые могли показать… – он аккуратно обмакнул средний палец в воду, – все своды Геенны, так сказать[95], даже… – тут он стряхнул одну каплю со своего блестящего ногтя на блестящий стол, – в такой крошечной капельке, как эта.