– В последнее время тебе удавалось поржать, Эдс? – громко говорит Эдди и снова смеется. Чел, как же его бесило, когда Ричи называл его Эдс… но при этом ему в каком-то смысле и нравилось. Точно так же, по его наблюдениям, и Бену Хэнскому нравилось прозвище, которое дал ему Ричи, – Стог. Что-то вроде… тайного имени. Тайной идентификации. Способ стать человеком, никаким боком не связанным с родительскими страхами, надеждами, постоянными требованиями. Не случайно же Ричи то и дело переходил на свои любимые Голоса, возможно, он знал, сколь важно таким слюнтяям, как они, иной раз почувствовать себя другими людьми.

Эдди смотрит на мелочь, аккуратно уложенную на приборном щитке «дорадо»: мелочь на щитке – еще один признак профессионализма в их деле. Когда приближается будка с кассиром, кому охота рыться в поисках мелочи, кому охота обнаружить, что ты подъезжаешь к будке с кассовым автоматом, а нужной мелочи у тебя нет?

С обычными монетами соседствуют два или три серебряных доллара с профилем Сьюзен Б. Энтони [122]. Эти монеты, отмечает Эдди, в наши дни можно найти только в карманах нью-йоркских шоферов и таксистов, точно так же, как в окошечке выплат на ипподроме можно увидеть множество двухдолларовых купюр. И он всегда держит под рукой несколько таких монет, потому что их принимают роботы-кассиры на мостах Джорджа Вашингтона и Трайборо.

Новые воспоминания приходят в голову: серебряные доллары. Не эти поддельные медные сандвичи, а настоящие серебряные доллары, с отчеканенной на них статуей Свободы в просвечивающих одеждах. Серебряные доллары Бена Хэнскома. Да, но разве не Билл однажды использовал одно из этих серебряных «фургонных колес», чтобы спасти их жизни? Он в этом не уверен, если на то пошло, он вообще мало в чем уверен… или ему просто не хочется вспоминать?

«Было темно, – внезапно думает он. – Это я помню. Было темно там».

Бостон уже позади, и туман начинает рассеиваться. Впереди МЭН, НЬЮ-ХЭМПШИР, ВЕСЬ СЕВЕР НОВОЙ АНГЛИИ. Впереди Дерри и что-то в Дерри. Этому нечто полагалось умереть двадцать семь лет назад, а оно каким-то образом не умерло. Нечто многоликое, как Лон Чейни. Но что это на самом деле? Разве они не видели Оно в подлинном обличье, со всеми сорванными масками?

Да, он может вспомнить так много… но не все.

Он помнит, как любил Билла Денбро; он помнит это достаточно хорошо. Билл никогда не насмехался над его астмой. Никогда не называл маменькиным сынком. Он любил Билла, как мог бы любить старшего брата… или отца. Билл находил чем заняться, куда пойти, на что посмотреть. Билл никогда не возражал против того, что могло оказаться интересным. Когда ты бежал с Биллом, ты бежал, чтобы обогнать дьявола, и ты смеялся… но у тебя никогда не перехватывало дыхание. И Эдди мог сказать миру, как же это было здорово, бежать, не боясь, что у тебя перехватит дыхание, чертовски здорово. В компании с Биллом повод для ржачки появлялся каждый день, и не раз.