Не разгибаясь, Руш бросил последний взгляд на торчавшего в вестибюле Эдмундса, после чего створки тяжелых дверей сомкнулись, щелкнул замок, и они оказались отрезаны от внешнего мира.

Доктор отошел.

Сделав над собой усилие, Руш с трудом выпрямился, быстро сунув в ухо наушник с микрофоном, и впервые за все время оглядел конференц-зал. По сравнению с убогим депрессивным залом в здании напротив, это помещение было залито ярким светом и казалось вполне современным. Дамьен быстро сосчитал стулья в заднем ряду и прикинул количество рядов между ним и сценой, чтобы оценить численность собрания. Сама сцена возвышалась метра на полтора над полом, за ней висел большой проекционный экран. Врач, приказавший охранникам его пропустить, поднялся по ступенькам и присоединился к двум коллегам, которых Руш не узнал.

– Я внутри, – едва слышно пробормотал он, – подозреваемых от тридцати пяти до пятидесяти.

Он углядел в конце ряда свободное место и стал протискиваться боком, повернувшись лицом к залу. Как только он добрался до своего кресла, все присутствовавшие встали, и он увидел перед собой море лиц.

Ему сразу же захотелось броситься из этого зала прочь, хотя он и понимал, что бежать особенно некуда, но уже в следующую секунду присутствующие разразились громом восторженных аплодисментов.

На сцене стоял Алексей Грин.

Руш повернулся и посмотрел на длинноволосого мужчину, который махал рукой, приветствуя экзальтированную аудиторию. Чтобы его явление стало поистине незабываемым, он надел элегантный синий костюм с отливом и сделал еще один, возможно, куда более эффектный жест: приказал вывести на экран у него за спиной огромную фотографию трупа Банкира, подвешенного на фоне нью-йоркских небоскребов.

Руш тоже захлопал в ладоши, отдавая себе отчет в том, что где-то на этой фотографии был и он сам – в неразличимой толпе представителей экстренных служб, взиравших на тело с безопасного настила моста.

– Вижу Грина, – ему пришлось чуть ли не кричать, чтобы перекрыть аплодисменты, ставшие еще громче, когда на экране появился другой снимок: на смену Банкиру пришла смятая полицейская машина, зад которой торчал из стены 33-го полицейского участка, словно рукоять ножа.

Руш вспомнил, как смотрел в морге на останки полицейского Кеннеди, прекрасного во всех отношениях человека. Вспомнил грязную веревку на правом запястье, с помощью которой его привязали к капоту собственной патрульной машины, чтобы размазать о стену здания, где работали его друзья и коллеги.

И захлопал громче.

– Всем группам: выдвигаемся на позиции, – приказал по рации Чейз.