Пока детектив Ледесма блевал в мусорный бак, Том морщился от вида трупа на кровати. Ее голые ляжки были вспороты от бедер до колен, и Том невольно подумал о хот-догах, которые готовила ему мама, когда он был ребенком, она разделяла их почти надвое по длине, чтобы положить в них сыр.

― Эта седьмая, ― сказал Том. ― А это не Кендал?

― У нее комната с видом на улицу, ― сказал Ледесма в мусорку.

― Можешь проверить ее лицо, чтобы знать наверняка?

― Так оно… все еще там?

Сниппер отрезал щеки и нос девушки из одной спальни.

― В основном, ― сказал Том. ― Какого цвета у Кендал глаза?

― Коричневые, ― сказал Ледесма, поворачиваясь, чтобы взглянуть. ― Вот же… блять… он вырезал ее глаза.

Еще один позыв на рвоту. Том знал, что эта не могла быть Кендал. Он повернулся, чтобы уйти.

― Не могу сказать, она ли это, ― сказал Ледесма, хватая ртом воздух.

― Это не она. Глаза этой девушки голубые.

― Да у нее глаза пропали, чувак!

― Они не пропали, ― сказал Том. ― Они на комоде.

Том вышел из комнаты, проходя через толпу копов и технарей и направился к входной двери. Он стянул с себя пропитанные кровью бахилы, которые он надел поверх своей обуви, выкинул их в мусорный бак с пятью другими парами и вышел на улицу, где он взглянул на солнце, пока его голова не начала пульсировать.

― Что теперь? ― спросил детектив Ледесма позади него.

― С меня все.

― Слушайте, если это касается юрисдикции, то мы работаем с чикагским полицейским участком все время. Какой наш следующий шаг?

Том закрыл глаза, все еще видя блики из-за яркого света. ― У меня все. Я увольняюсь. Мой следующий шаг – это пойти в офис моего капитана и сдать пистолет и значок.

Том повернулся и уставился на парня, был ли он сам когда-то таким юнцом?