Для меня это уже слишком. Я помогала маме собирать вещи, готовилась проститься с ней во второй раз, Мюррей Маккензи едва не обвинил меня в преступном сговоре…

А теперь еще и это.

Мне кажется, что все мои нервные окончания оголены, и каждое ее слово больно бьет по мне, словно электрический ток бежит по моему телу.

– Тогда вам лучше объясниться. Немедленно. – Марк перекладывает телефон из одной руки в другую, он уже готов звонить в полицию.

Холод в его глазах пугает меня, хотя я и понимаю, что он ведет себя так из-за волнения. Я забираю Эллу у мамы, тепло ее тела, ее вес успокаивают меня.

Мама смотрит на меня. Едва заметно качает головой: «Не надо».

Я молчу.

– Я убегала, – говорит мама. – В прошлом году мой брак распался, и с тех пор я пряталась от своего мужа.

Я не свожу взгляда с Марка. Судя по всему, он верит маме, да и почему бы ему ей не верить? Тем более что это правда.

– Незадолго до Рождества он узнал, где я живу. Я не знала, куда бежать. И подумала, что, если я укроюсь здесь ненадолго…

– Вы должны были рассказать нам, Анджела. – Невзирая на содержащийся в этих словах упрек, тон Марка смягчился. Вероятно, многие его пациенты страдали – и до сих пор страдают – от семейного насилия; я никогда не спрашивала об этом, и Марк мне ничего не рассказывал. – Если вам казалось возможным, что он последует за вами сюда и вы подвергнете угрозе и нас тоже, вам следовало рассказать нам.

– Я знаю. Мне очень жаль.

– Насколько я понимаю, именно он бросил кирпич в наше окно?

– Я покупала билет на поезд онлайн. Должно быть, он взломал мой мейл, только так он мог узнать, куда я отправилась. В моем списке контактов только Кэролайн значилась как жительница Истборна.

Марк смотрит на телефон, переводит взгляд на дверь, где сквозь стекло виднеются написанные маркером буквы.

– Мы должны сообщить в полицию.

– Нет! – Мы с мамой опять произносим это слово хором.

– Да.

– Вы себе не представляете, что это за человек, – увещевает Марка мама. – С кем мы имеем дело.