Я возвращаюсь в начало ролика. Когда мисс «Шанель № 5» вперивает в экранную Сэм взгляд своих акульих глаз, у меня начинает кружиться голова.

– Саманта, вы помните, что случилось с вами той ночью?

Я моргаю, на глаза вдруг наваливается усталость.

– Конечно, помню.

Голоса в компьютере отдаляются и теряют внятность.

– Вы часто об этом думаете?

Тело цепенеет. По ладоням и вверх по рукам бегут огненные мурашки.

– Я думаю о нем постоянно.

Крышка ноутбука двоится в глазах, лицо ведущей расплывается все больше. Отведя в сторону взгляд, я вижу вместо кухни лишь мутные цветные полосы. Потом смотрю на виноградную газировку, приобретшую ядовито-лиловый, как костюм Вилли Вонки, цвет. Мои руки одеревенели, и я не могу взять бутылку, поэтому толкаю ее локтем, встряхивая осадок. Отливая голубым сиянием, на дне кружат крошки «Ксанакса».

За спиной раздается голос.

– Я знала, что тебе захочется пить.

Я поворачиваюсь. Она стоит на кухне, полностью одетая, без малейших следов влаги на теле и голове. Где-то далеко-далеко все еще шумит душ, так же тихо, как и струящийся из динамиков ноутбука голос экранной Сэм. Это была приманка. Ловушка.

– Чт…

Я не могу говорить. Язык отяжелел и рыбой трепещет во рту.

– Тссс… – говорит она.

Потом превращается в размытую тень, точно такую же, как ее двойник на экране моего ноутбука. Экранная Сэм возвращается к жизни. Вот только это не Сэм. И скрыть это не могут даже таблетки, буйствующие сейчас в недрах моей нервной системы. Момент истины. Последний на ближайшее будущее.

Может быть, даже навсегда.

– Тина, – говорю я, – Тина Стоун.

Непослушный язык едва ворочается во рту.

Она делает в мою сторону шаг. Я в ответ тянусь к держателю ножей на кухонной стойке. Рука движется медленно-медленно. Я хватаю самый большой нож. В моей руке он весит несколько десятков килограмм.