Появились доктора в халатах и начали быстро осматривать Пендергаста, что-то тихо говоря медсестрам и интернам.

Д’Агоста оглядел помещение; Констанс сидела в дальнем углу, на ее маленькой фигурке был теперь больничный халат. Прошло уже пять минут с того момента, как он принес Марго то, что она просила в машине. Она все еще оставалась там, работала как сумасшедшая, подогревала жидкость в пробирке с помощью зажигалки, отчего салон наполнялся сладковатым запахом.

– Жизненные показатели? – спросил один из врачей.

– Давление шестьдесят пять на тридцать с небольшим и продолжает падать, – ответила медицинская сестра. – Пульсовая оксометрия семьдесят.

– Готовимся к интубации трахеи, – сказал доктор.

Д’Агоста смотрел, как завозят новое оборудование. Его терзали противоречивые чувства: ярость, отчаяние, смутная надежда. Врач, который попытался было вывести из палаты его и Констанс, бросил на него недовольный взгляд, но д’Агоста проигнорировал его. Какой во всем этом смысл? Вся эта история с противоядием казалась высосанной из пальца, чтобы не сказать абсолютно безумной. Пендергаст умирал уже несколько дней, недель, и теперь наступали последние минуты. Вся эта суета, бессмысленная дерготня лишь еще больше раздражала д’Агосту. Они были бессильны… все тут были бессильны. Марго, со всеми ее знаниями, пыталась состряпать какое-то средство, о дозировке которого могла только догадываться и которое оказалось бесполезным прежде. К тому же теперь это уже бессмысленно; она занималась этим слишком долго. Даже эти доктора со всем их оборудованием не в силах спасти Пендергаста.

– Предсмертный сердечный ритм, – сказал интерн, стоявший перед одним из экранов в изголовье кровати Пендергаста.

– Остановить лидокаин, – приказал второй врач, протиснувшись между медсестер. – Приготовиться к катетеризации вены. Два миллиграмма адреналина, срочно.

Д’Агоста сел на свободный стул рядом с Констанс.

– Жизненные показатели ухудшаются, – сказал другой интерн. – Необходима реанимация.

– Адреналин! – рявкнул доктор. – Срочно!

Д’Агоста вскочил на ноги. Нет! Должно быть что-то, что он может сделать, должно…

В это мгновение в дверях палаты интенсивной терапии появилась Марго Грин. Отодвинув ширму, она вошла внутрь. В одной руке у нее была мензурка, частично наполненная водянистой зеленовато-коричневой жидкостью. Сверху на мензурке, перемежаясь, лежали кофейные фильтры и слои ваты, которую д’Агоста добыл из шкафчика в отделении скорой помощи. Мензурка была завернута в тонкий прозрачный пластик и запечатана резиновой лентой.