— Это значит, что полицейский департамент в сомнениях.

— Почему?

— Все слишком сложно, Натали.

Она посмотрела на меня долгим взглядом.

— Честный ответ. Но между нами: его подозревают в этих убийствах?

Я кивнул.

— Ого! — произнесла она. — Должна сказать тебе, Алекс, я не почувствовала тогда в нем ничего зловещего. Он нервничал, был напряжен, возможно, напуган еще сильнее, чем девочка. Он сказал, что нашел ее на тротуаре, когда вышел пройтись: услышал крик и решил, что это раненое животное. Когда он увидел, что это младенец, то сразу схватил ее и отнес к нам. Это добрые две мили, от Силверлейк до Восточного Голливуда, холодной ночью. Он снял свою куртку, чтобы закутать ребенка, и остался в футболке и дешевых клетчатых штанах — забавно, какие вещи запоминаются… Вероятно, купил их в секонд-хенде, они были подпоясаны веревкой. И зубы у него клацали от холода.

— А почему он не позвонил в «девять-один-один»?

— Может быть, решил, что доберется до нас быстрее, не знаю.

Или понимал, что, рассказав такую историю, немедленно попадет под подозрение…

— Напугал ли он нас вначале? — продолжала Натали. — Конечно. Он сам был весь в крови, словно в одном из тех отвратительных фильмов, которые так любят мои мальчишки. Мы не хотели причинять ему вреда, но пытались задержать его до прибытия полиции. Когда он увидел, что с ребенком все в порядке, то вылетел на улицу мимо нашего охранника. Ну, ты помнишь, какой у нас охранник.

— Старый, слабый, ленивый, подслеповатый.

— И это еще мягко сказано. Кроме того, полиция приехала очень нескоро, а мы все заняты были младенцем. Теперь, когда я вспоминаю об этом, меня это действительно беспокоит. Что, если Хак на самом деле маньяк-убийца?

— А откуда ты знаешь, что нет?

— Потому что дело было закрыто сразу же. Это официальный термин, верно? Закрыто, не распутано.

— Ты неплохо в этом разбираешься, Натали.

— Чарли любит детективные сериалы.

— Каким образом закрыли дело?

— Мы направили полицию туда, где, по словам Хака, он нашел ребенка. Они обнаружили кровавый след, прошли по нему и наткнулись на тело, лежащее в кустах. Это оказалась мать младенца, семнадцатилетняя девушка по имени Бренди Лоринг. Она жила в нескольких кварталах оттуда вместе с матерью-алкоголичкой, отчимом и единоутробными и сводными братьями и сестрами. Девочку звали Брендин, уменьшительное от «Бренди», я полагаю. Семья знала, кто убил девушку: ее бывший парень, тоже юный, всего на год старше нее. Очевидно, она порвала с ним перед рождением дочери, и он преследовал ее. Едва полицейские явились к нему домой, он раскололся и сознался, что забил ее до смерти. Это доказывали ободранные костяшки его пальцев и сломанное запястье; к тому же на лице, шее и груди Бренди нашли его кровь. Когда копы спросили, почему он оставил ребенка там, прямо на тротуаре, парень лишь тупо посмотрел на них. Дескать, «ой, я совсем об этом забыл».