– Пожалуйста, конкретнее.

– Обсуждалась ли потребность преступника в очках ночного видения?

Траут нахмурился.

– Вы о чем?

– Или такой нелепый выбор оружия? И количество пистолетов? И как именно преступник от них избавлялся?

Хотя Траут и старался казаться бесстрастным, по взгляду его видно было, что он обеспокоен и что-то просчитывает в уме.

Гурни продолжал:

– Кроме того, мы наблюдаем поразительное противоречие: на деле преступник избегает риска, а позиционирует себя как фанатик. И еще одно противоречие – между идеально логичным планом убийства и совершенно нелогичным мотивом.

– Практически любой теракт, совершенный смертником, полон тех же противоречий, – Траут пренебрежительно махнул рукой.

– Сам теракт – возможно, но не мотивы его участников. Человек на самой верхушке, преследующий свои политические цели, стратег, который выбирает мишень и составляет план атаки, вербовщик, инструктор, координатор на месте, смертник, который добровольно себя взрывает, – они могут работать как одна команда, но каждый играет свою роль. Результат их взаимодействия может быть совершенно безумным, нелогичным, но каждый ее участник вполне последователен и понятен.

Траут покачал головой.

– Не вижу смысла в этих рассуждениях.

Дейкер в дверях зевнул.

– Смысл тут очевиден. Ни один Усама бен Ладен в мире сам не сядет в кабину пилота, чтобы врезаться в небоскреб. Психологические мотивы одного участника теракта отличаются от психологических мотивов другого. Либо так называемый Добрый Пастырь – это не один человек, либо ваши выводы о его мотивах и структуре личности ошибочны.

Траут громко вздохнул.

– Очень интересно. Но знаете, что интереснее всего? Ваше замечание про пистолет – или пистолеты. Это значит, что у вас был доступ к засекреченной информации. – Он откинулся в кресле и задумчиво подпер руками подбородок. – А значит, будут проблемы. И у вас, раз вы владеете секретными сведениями, и у того, кто вам их выдал, – возможно, его карьера окончена. Позвольте спросить прямо. Располагаете ли вы какой-либо иной информацией из секретных государственных источников, по данному или какому-либо иному делу?

– Господи, Траут, что за глупости.

У Траута напряглись мышцы шеи, но он ничего не сказал.

Гурни продолжал:

– Я пришел сюда, чтобы обсудить возможную серьезнейшую ошибку в серьезнейшем деле об убийствах. Вы хотите вместо этого устроить свару по поводу предполагаемого нарушения формальностей?