– Ты страшно зла на меня?

– Я страшно зла на урода, который сжег наш амбар. Я страшно зла на подонка, который наговорил нам на автоответчик эту мерзость.

Из-за злости Мадлен повисло молчание, и этого молчания они не нарушали, пока она не уехала в клинику. В промежутке Гурни то и дело приходило на ум, что тут можно сказать, а потом – почему этого говорить не надо.

Гурни постоял, глядя, как ее машина удаляется вниз по склону, потом отнес грязную посуду в раковину, спрыснул моющим средством и включил горячую воду.

Тут в кармане у него зазвонил мобильный.

На экране высветилось: г. б. баллард.

– Мистер Гурни?

– Слушаю.

– Я хотела вам кое-что сообщить, это связано с нашим сегодняшним разговором.

– Да?

– Вы говорили про следы шин…

– Так.

– Я хотела вам сказать, что мы и правда нашли следы, там, где вы говорили – в автомастерской.

– И при этом хозяин мастерской говорит, что это место на парковке не было занято?

– В целом да, хотя он и не совсем уверен в этом.

– А что с полоской земли на съезде?

– Недостаточно данных.

– То есть земли недостаточно, чтобы сделать окончательные выводы, но никаких доказательств того, что на подъездную дорожку въезжала или с нее съезжала машина, нет?

– Верно.

Гурни стало любопытно, зачем она ему звонит. Следователи обычно не дают отчета о своей работе никому, кроме непосредственного начальства. Тем более кому-то извне.