– Могли ли они себе представить, что живут по соседству с убийцей и преступницей времен нацистской Германии? – сказал Макгорри.

– Они были бы в шоке, я уверена. Одевалась она очень респектабельно, под такой оболочкой легко прятать грехи, – ответила Мосс.

Эрика улыбнулась.

– Что теперь с ней станет? – спросил Макгорри.

– Даже учитывая ее преклонный возраст, мы будем настаивать на суде по делу об убийстве Мариссы, – сказала Эрика. – А Чарльз будет проходить как соучастник. А вот с остальными обвинениями не знаю, что будет. Как будут судить военные преступления? Я бы хотела, чтобы она пожила подольше и успела заплатить за все, что совершила во время войны.

– Будем надеяться, она сгниет в тюрьме, – сказал Питерсон.

К дому подъехал черный фургон, из него вышли криминалисты и направились в дом. Эрика достала сигарету и закурила. Питерсон бросил взгляд на Мосс.

– Джон, пойдем. Сходим за кофе, – обратилась она к Макгорри.

– Я сегодня уже две чашки выпил, – простодушно ответил тот, но Мосс многозначительно взглянула на него, и он последовал за ней к воротам.

Переминаясь с ноги на ногу, Питерсон смотрел на Эрику.

– Ты в порядке? – спросила она.

– В смысле?

– После того, что сказала тебе Эльза.

– К расизму невозможно привыкнуть. Он сопровождает меня всегда, каждый день, в том или ином виде…

Эрика кивнула. Казалось, она не знает, что сказать.

– Хотел поговорить с тобой кое о чем. Не о работе.

– О чем?

– Мне нужно было сразу же сказать тебе про Кайла и Фрэн. Пытался тогда, в кафе, но струсил.

– После всех этих открытий тот факт, что ты внезапно стал отцом, уже даже не шокирует.

– Как скажешь…