– Ты такой предсказуемый, Винни-Пух.

– Да, увы. Иногда мне хочется быть таким, как ты.

– Нет, тебе этого не хочется.

И снова он улыбается:

– Нет, не хочется.

– Можно задать тебе один вопрос, Винни-Пух?

– А ты вообще чем-нибудь другим занимаешься?

– Нет, правда! Серьезный вопрос.

Он перестает смеяться и кивает. Я пытаюсь подобрать слова, но это не так легко.

Всю ночь я пролежала без сна, думая о папе. Почему он утверждает, что я вернулась в тот вечер намного раньше, чем на самом деле?

– Как далеко ты готов зайти, чтобы защитить свою дочь?

– Что-то я тебя не понимаю, – бормочет Винни-Пух. – Ради Ловисы я готов на все. Думаю, так поступил бы любой, у кого есть дети.

– И даже лжесвидетельствовать?

– Что?

Винни-Пух смотрит на меня с подозрением.

– Это означает, что человек лжет на суде.

– Я знаю, что значит это слово, – но мне кажется, человека не могут заставить под присягой давать показания против собственного ребенка.

– Нет, но черт с ними, с подробностями. Ты мог бы солгать на суде, чтобы защитить Ловису?

– Трудно сказать, – отвечает он. – Это зависит от…

– Нет, серьезно, Пух!