В первой половине дня я написала Амине, спросив ее, будет ли у нее время ненадолго встретиться вечером. Нам нужно было поговорить. Я все еще испытывала разочарование по поводу того, что произошло, однако не могла отделаться от чувства, что я все преувеличиваю. Амина рассказала Крису, что я не планирую с ним дальше встречаться, – что тут такого? В каком-то смысле она оказала мне услугу.

Амина ответила, что у нее тренировка, но после нее она с удовольствием выпьет со мной бокальчик вина.

Все мысли о Крисе мне удалось отогнать. В груди возникло новое ощущение легкости, я ходила с улыбкой на губах, напевая мелодии из диснеевских мультиков.

Когда в семь часов мы закрыли магазин, я пошла ужинать с коллегами на Главную площадь. У Амины все равно тренировка до восьми.

В половине девятого она прислала мне сообщение.

Устала не могу никуда тащиться завтра матч

О’кей, – ответила я. – Целую

Ты на меня не дуешься?

Ясное дело нет, – ответила я.

Созвонимся завтра люблю тебя целую

Мне самой надо было рано вставать на работу, и я все равно не планировала долго болтаться в центре. К тому же я все больше привыкала к тому, что произошло, и начала видеть в этом положительные стороны. К серьезному разговору о доверии и всякой прочей муре я уже не была расположена.

Заказав себе еще бокал игристого, я надела солнечные очки и откинулась на стуле.

Коллеги завели обычный разговор о пеленках, какашках, детском питании и мягких игрушках, и хотя я выразительно зевала во весь рот, они не понимали намека. Для оживления беседы явно требовалась более острая тема.

Малин сказала, что детский сад, в который ходят ее дети, уделяет особое внимание одинаковой ценности всех людей, и остальные в унисон согласились, что это хорошо и важно.