Хрустнула ветка, Пронин посмотрел вперед. От сосны отделилась человеческая фигура, Пронин сразу узнал Бориса Зотова, хотя в рыжем мокром плаще и заляпанных грязью резиновых сапогах он больше напоминал местного бродягу, промышлявшего воровством. Он подумал, что Борис оказался заодно с ментами, он их привел. Людей разделяли метров десять, с такой дистанции Пронин не промахнется. Он поднял руку на уровень плеча, но выстрелить не успел, пуля вошла справа под ребра, мир перевернулся, рассыпался на части. Пронин лежал на земле, видел прелую потемневшую траву в налете инея, чувствовал, что жизнь уходит, но ничего уже не мог исправить. Как глупо…

Борис подошел к Пронину, присел на корточки и убедился, что он уже не дышит. Борис не поднимался, сидел на корточках за чертополохом и ждал. Он оставил бинокль где-то под деревом, но где именно, — точно не помнил. Ни выстрелов, ни голосов не было слышно. Он подумал, что больше ничего не случится, дело сделано, теперь можно уходить, но не уходил. Устав от ожидания, он, пригнувшись, вернулся к деревьям, нашел бинокль и стал наблюдать за домом и дорогой. Но все было тихо, будто не было перестрелки. Три окна дома темные, будто закрашенные краской. Возможно, там никого нет.

Он посмотрел на часы и подумал, что больше ждать нечего. Через час-другой, а то и раньше, тут будет милиция, наверняка пригонят солдат, все оцепят… Тут он увидел женщину, которая быстро шла по улице. Волосы растрепаны, на ходу она вытирала рукой слезы. Борис узнал Чаркину. За ней бежал человек в синей нейлоновой куртке, лицо знакомое. Кажется, с этим типом, офицером госбезопасности, Борис разговаривал в отделении милиции, когда вызвали поговорить о сумасшедшей соседке, ночами стучавшей молотком по батарее. Как же его фамилия? Вылетела из головы. Майор госбезопасности Гончар, точно… Тогда в отделении он сказал, что старуха — заслуженный человек, старая большевичка, которая выжила из ума. Просил отнестись снисходительно к ее ночным выходкам. Ясно было, что майора эта сумасшедшая бабка не интересует. Бориса вызывали, чтобы получше присмотреться к нему, прощупать… А вот теперь здесь встретились. Эти мысли вихрем пронеслись в голове.

Человек догнал Чаркину, схватил за руку, но она вырвалась, заспешила дальше. Гончар снова догнал, развернул ее к себе и наотмашь ударил ладонью по лицу. Чаркина упала бы, но ухватилась за перекладину заборчика, повисла на нем. Гончар шагнул к ней, схватил за плечо, стал трясти и стал что-то горячо говорить, — теперь Борис мог хорошо разглядеть его лицо. Ошибки нет, тот самый московский знакомый. Человек ударил Чаркину, она опустилась на колени и закрыла лицо руками. Борис бросил тяжелый бинокль и напрямик побежал к дороге. Жидкая глина хлюпала под ногами, на открытом месте разошелся ветер.