Номер пятнадцать по Мерридейл Лэйн представлял собой низкий дом в стиле Тюдоров, со спальнями, расположенными в немыслимо глубоких фронтонах здания, с гаражом, наполовину выстроенным из дерева. У дома был неухоженный, почти нежилой вид. «В таком могли бы жить, скорее всего, художники, — подумал Смайли. — Феннан как-то не вписывался в это окружение, ему больше пошел бы Хэмпстед».

Смайли открыл калитку и неторопливо направился к передней двери дома, тщетно пытаясь разглядеть какие-нибудь признаки жизни в его освинцованных окнах. Было очень холодно. Он позвонил.

Дверь открыла Эльза Феннан.

— Мне позвонили по телефону и спросили, могу ли я вас принять. Я не знала, что им ответить. Входите, пожалуйста, — говорила она с легким немецким акцентом.

«По всей видимости, — думал Смайли, приглядываясь к Эльзе, — она старше Феннана». Худенькая женщина с заостренными чертами лица, лет пятидесяти, волосы коротко острижены, покрашены в цвет никотина. Несмотря на хрупкое телосложение, она производила впечатление выносливого и смелого человека. Взгляд темно-карих глаз, глядевших на него с неправильного горбоносого лица, отличался какой-то удивительной пристальностью. Лицо же у нее было усталое и измученное, со следами былых страданий и перенесенных бед, словно у ребенка, выросшего в голоде и нищете. Это было лицо вечного беженца, лицо узника лагеря смерти.

Она протянула ему руку. Пожимая розовую и шершавую ладонь, он ощутил все ее кости. Смайли представился.

— Вы тот человек, что проводил беседу с моим мужем, — сказала она, — о его лояльности. — Затем провела его в темную гостиную с низким потолком. Камин не горел. Смайли вдруг почувствовал себя мерзко и пошло. Лояльность по отношению к кому, к чему? В ее голосе не было ни возмущения, ни обиды. Он был обидчиком, притеснителем, но она почему-то принимала это притеснение.

— Мне очень понравился ваш муж. Он был бы полностью оправдан.

— Оправдан? На каком основании, от каких обвинений и в чем именно оправдан?

— Это был типичный случай оправдания «за отсутствием доказательств в пользу противного», но мне было приказано провести с ним беседу. — Он сделал паузу и посмотрел на нее с искренним участием. — Вы понесли ужасную утрату, миссис Феннан… вы, должно быть, измучены. Вряд ли вам пришлось спать этой ночью…

Она не отреагировала на его участливость.

— Благодарю, но мне не приходится рассчитывать на то, что я засну сегодня. Сон — это роскошь не для меня! — Она покосилась на свое тщедушное тело и усмехнулась криво: — Мое тело и душа должны работать слаженно и дружно двадцать часов в сутки. Я, наверное, и так уже зажилась на этом свете.