– Ничего, – невинным голоском ответил парень.

– Не дай бог, кто-то пострадал, – пригрозил Чендлер, утапливая педаль газа в пол.

За окном на большой скорости замелькали дома, деревья, машины – вся его жизнь.

– Все живы и здоровы.

– Не смей ничего делать!

– Вы тоже, – отозвался Гэбриэл. – Даже не пытайтесь связаться с инспектором Эндрюсом или кем-либо еще.

– Не трогай их, – взмолился Чендлер, закладывая машину в крутой поворот.

Он перестал видеть дорогу, ему мерещился родительский дом и ужасы, которые там могли происходить. Пришлось несколько раз зажмуриться, чтобы отогнать наваждение.

– С этим вы опоздали, – сказал Гэбриэл.

Нервы Чендлера были натянуты до предела. Дом все никак не появлялся, а быстрее ехать нельзя: слишком темно и много поворотов.

– Дай мне поговорить с ними.

– Поговорите-поговорите, но только если выполните мои условия.

– Да я тебе… – начал было Чендлер, еле сдерживая злость. Свистя шинами, автомобиль свернул на Гринсенд-стрит. – Чего ты хочешь?

– Обмена.

– Какого обмена?

– Самого обыкновенного, сержант. Меняю Хита на вашу дочь. На Сару.

В перегруженном сознании Чендлера требование никак не укладывалось. Что это значит: Хита на Сару? Отдать ему человека в камере вместо дочери? Быть не может.

– Вообще, я не люблю убивать детей, – говорил тем временем Гэбриэл. – Только в крайнем случае. С одной стороны, будучи католичкой, она уже родилась во грехе, но с другой – у нее ведь даже не было возможности раскаяться и искупить его.

Чендлер ошарашенно молчал.

Из ступора его вывел только треск разлетающегося дерева: машину вынесло на асфальт, и под колеса попал знак «Продается».