– Это правда, он жив?

– Да! – ответила она. – Да.

– Но… – начала я. – Я видела газету… Вырезку из газеты, где было сказано, что он героически погиб.

– Этого не может быть, Крисси, – сказала она. – Это фальшивка. Он жив.

Я заговорила, но потом мир словно обрушился, все эмоции нахлынули одновременно, наслаиваясь одна на другую. Радость. Я помню, как меня переполняла радость от осознания того, что мой сын не умер, она шипела и пенилась на языке, точно шампанское, но к ней примешивалась едкая горечь страха. Я вспомнила о своих синяках, о том, с какой силой бил меня Бен. Может быть, он причинял мне не только физическую боль, может, иногда ему доставляло удовольствие рассказывать мне, что моего сына нет в живых, он радовался, видя, как я горюю, заново узнав об этом. Неужели возможно также, что в те дни, когда я вспоминаю, что была беременна или рожала, он просто сообщает, что Адам съехал от нас, уехал работать за границу или живет на другом конце города?

И если так, то почему в дневнике ничего нет про… другие версии?

В моей голове появляется видение: я вижу своего сына, каким он может быть сейчас, или я его видела, но все забыла? Видения проносятся перед моим внутренним взором – и исчезают. Все, о чем я могу думать: он жив! Мой сын не умер. И я могу его увидеть.