Он опрашивал жильцов по дворам, но это не принесло никаких результатов, только вызвало подозрения у родителей, лепивших снеговиков со своими детьми, – что за пьяный мужик?

Когда он открыл рот, чтобы заговорить с женщиной, выбивавшей ковры на улице, он вдруг понял, как странно его поведение должно смотреться со стороны. Женщина приостановила работу и обернулась к нему, выставив выбивалку перед собой, как оружие.

– Простите, – начал Лакке. – Я только хотел спросить… Я разыскиваю девочку…

– Да?

М-да. Теперь он и сам услышал, как это звучит, и от этого еще больше смутился.

– Дело в том, что она… пропала. Может, ее здесь видели?

– Это ваш ребенок?

– Нет, но…

Не считая пары подростков, он больше не пытался заговаривать с людьми на улице. По крайней мере, с теми, кого не знал в лицо. Он встретил нескольких знакомых, но они ничего не видели. Ищите да обрящете, ага. Только неплохо бы как минимум знать, чего ищешь.

Он спустился к аллее возле школы, бросил взгляд на мост Юкке.

Вчерашние газеты раздули из этого дела целую шумиху, в основном, конечно, из-за кошмарной истории с телом. Убитый алкаш сам по себе большого интереса не представлял, но столпившиеся вокруг дети, пожарные, вырубавшие тело из льда, и прочие смачные подробности были лакомым кусочком для прессы. Рядом с текстом красовалась паспортная фотография Юкке, на которой он смахивал по меньшей мере на серийного убийцу.

Лакке миновал мрачный кирпичный фасад школы Блакеберга с его крутой широкой лестницей, напоминавшей вход в министерство юстиции или в ад. Снизу на стене кто-то вывел краской «Iron Maiden», уж что бы это ни значило. Может, группа какая.

Пройдя мимо автостоянки, он вышел на Бьёрнсонсгатан. Обычно он срезал путь за школой, но там было… темно. Он мог легко представить себе нечисть, затаившуюся в темноте. Он взглянул на кроны высоких сосен, выстроившихся вдоль дороги. Что-то чернело в листве. Наверное, птичьи гнезда.

Дело было не только в том, как это существо выглядело, – но в самом нападении. Возможно – возможно, – он мог бы допустить, что клыки и когти имели какое-то рациональное объяснение, если бы не тот прыжок с дерева. Прежде чем отнести Виржинию домой, он поднял голову и изучил дерево. Ветка, откуда, по всей видимости, спрыгнула эта дрянь, располагалась метрах в пяти над землей.

Сигануть с пятиметровой высоты кому-то на спину! Что ж, если ко всем прочим «рациональным» объяснениям добавить еще «цирковой артист», тогда пожалуй. Но все вместе не лезло ни в какие ворота, как и его слова, брошенные Виржинии, о которых он теперь сожалел.