Томми прислушался к себе и увидел всю кровеносную систему, будто начертанную на кальке под кожей. Почувствовал, может, впервые в жизни, что у него вообще есть кровеносная система. Не отдельные точки, откуда при порезе выступают капли крови, но огромное пульсирующее дерево вен, наполненных – сколько там может быть? – пятью-шестью литрами крови.

– И что же это за болезнь?

Девочка ничего не ответила, лишь продолжала стоять у двери, не убирая руки с защелки, и линии артерий и вен его тела, вся система кровообращения, вдруг напомнили ему… схему разделки мяса. Он отогнал эту мысль, и на смену ей пришла другая:

Стань донором. Двадцать пять крон и булка с сыром.

Потом сказал:

– Ладно, давай свои деньги.

Девочка расстегнула молнию несессера и снова вынула купюры.

– Давай я дам тебе три сейчас, а две потом?

– Как хочешь. Только неужели ты не врубаешься, что я и так в любой момент могу отнять у тебя эти деньги?

– Нет. Не можешь.

Она протянула ему три тысячи, зажав их между средним и указательным пальцами. Он проверил каждую бумажку на свет и вынужден был заключить, что они настоящие. Затем он скатал их в трубочку, зажав в левой руке.

– Ну что, давай?

Девочка положила оставшиеся деньги на кресло, присела на корточки возле дивана и, вытащив из несессера упаковку с бритвами, извлекла одно лезвие.

Она и раньше такое проделывала.

Девочка покрутила лезвие в руке, будто решая, какая сторона острее. Потом поднесла его к своему лицу. В голове крутилось лишь это вжик. Она сказала:

– Никому об этом не рассказывай.

– А если расскажу?