Зрачки ее были не круглыми, но вытянутыми, заостренными на концах. Он поморщился, когда боль снова пронзила шею, коснулся ее рукой, потер.
Виржиния закрыла глаза. Снова открыла. И теперь это была она.
У Лакке от неожиданности отвисла челюсть. Так он и сидел, продолжая механически потирать шею. Виржиния открыла рот с каким-то деревянным щелчком и спросила:
– Тебе больно?
Лакке отдернул руку от шеи, будто его застукали за каким-то непристойным занятием.
– Нет, я просто… А я думал, ты…
– Я привязана.
– Да, ты немного сопротивлялась. Подожди, я сейчас. – Лакке протянул руку между металлическими прутьями кровати и начал расстегивать один из ремней.
– Не надо.
– Что?
– Оставь как есть.
Лакке замешкался, не выпуская из рук ремень.
– Ты что, опять собираешься драться?
Виржиния прикрыла глаза:
– Говорю же, оставь.
Лакке отпустил ремень, не зная, куда девать освободившиеся руки. Не вставая с колен, повернулся, подтянул к кровати кресло, превозмогая очередной приступ боли, неуклюже взгромоздился на него.
Виржиния еле заметно кивнула:
– Ты Лене звонил?