Он смотрит на меня.

– Вы ведь это поняли? Я слушал ваши разговоры с детективом.

Слушал! То есть, когда Надя убрала все камеры, он явился и снова их подключил?! И теперь знает все, включая наши разговоры о том, почему Шанталь съезжала в такой спешке?

Кларенс пребывает в некоем состоянии транса, в странном полузабытьи. Попробовать убежать? Нет, не успеть. Я закрыла входную дверь на два замка, и, пока буду возиться с ними, он догонит. Кларенс не атлет, однако довольно сильный; я помню, как играли его мускулы, когда он приволок колесницу.

Озираюсь по сторонам. Нужно что-нибудь тяжелое: ударить и убежать. Вон стеклянная столешница кофейного столика. Если ударить ею по голове, она разлетится на куски. Остановит ли его это? В кухне есть большой нож, но в кухню еще нужно попасть. Броситься на Кларенса с ножом?

Сердце стучит как бешеное. Внезапно меня пронзает мысль: надо стать Шанталь, стать той госпожой, за которой он подсматривал, которую вожделел на расстоянии, поскольку был слишком труслив, чтобы попросить о сеансе.

Давай же! Сыграй ее!

– Встань, Кларенс! – приказываю я, поднимаясь. Бросаю на него грозный взгляд. – Ты вел себя гадко. А ты ведь знаешь, как я поступаю с гадкими мальчиками. Я их наказываю.

Он ошеломленно таращится на меня. Я с ужасом жду, что сейчас он начнет хохотать. Но, к моему изумлению, Кларенс подчиняется, встает и опускает голову. Я не могу понять – это он всерьез или кривляется? И поэтому решаю не отступать.

– Гадких мальчиков, которые шпионят за госпожой, всегда ловят. Ты приходил сюда, пока меня не было, верно, Кларенс? – Он кивает. – Рылся в моем белье, все вынюхивал. – Он ухмыляется. – Я тебя за это накажу. Иди в клетку.

Он колеблется. Я повышаю голос:

– А ну-ка, шевелись! – Он мотает головой. – Ты смеешь ослушаться меня, Кларенс? – И, не давая ему опомниться: – Знаешь, что я думаю? Ты очень хочешь, чтобы тебя наказали, но боишься в этом признаться. Трусишка, да?

Я хватаю его за руку, тяну вперед – и толкаю к огороженной части помещения.

– Ты сейчас зайдешь в клетку, и я тебя там запру. Чтобы ты обдумал все свои гадкие поступки. И выпущу, только когда ты попросишь прощения. Хорошенько попросишь.

Я снова толкаю его в спину. Распахиваю решетчатую дверь. Толчок!

Еще два шага – и все!

Звонит домофон. Сигнал приводит Кларенса в чувство. Он выходит из своего странного транса, поворачивается и смотрит на меня, сузив глаза.