Гроссманн застонал, зажав зубами резиновый мячик, и снова попытался избавиться от кляпа, но тщетно.

– Хочешь, чтобы я тебя от них защитила? Не лучшая идея, глупыш. Видишь ли, они просто застрелят тебя и сфотографируют на мобильный, как Генцлера. Показать тебе еще раз? Все пройдет быстро и безболезненно. Я же, напротив, буду убивать тебя медленно. Сначала от боли и отчаяния должна издохнуть твоя душа, а потом – бесполезное тело. По сравнению с моим гневом, два этих киллера – мирные бойскауты на поиске сокровищ.

Она рассмеялась и выключила запись.

Теперь экран разделился на четыре трансляции из разных точек дома в Дангасте, где они находились.

Парковка. Входная дверь. Задняя дверь. Боковое окно.

Она похлопала его по больной ноге.

– Повезло, что у тебя паранойя. Я просто ограбила твой чемодан для слежки. Скажем так, портативное устройство. Ты ведь знаешь, что у тебя не только установлены камеры во всех домах, но и есть четыре чемодана со всем этим отслеживающим дерьмом? Все уже настроено, чтобы оборудовать номера во всех гостиницах по дороге.

Она покачала головой.

– Боже, да ты просто псих!

Потом погладила его по щеке.

– Но вообще-то, я должна тебя поблагодарить. Твое оборудование сослужило большую службу. Смотри-ка, кажется, они едут. Да! Нахально припарковались прямо у входа. В этом вся их сущность. Тупые, но самонадеянные. Что, дорогой, испугался? Думаешь, они сейчас убьют тебя? Или для тебя это избавление, возможность избежать мучений? Кому ты желаешь успеха – мне или им? Кстати, знаешь – уже после нашей первой ночи ты угадал мое самое главное желание. Сказал: «Ты прикончишь меня, малышка». И не понял, почему меня это так рассмешило. Ну, а теперь ты знаешь. Я действительно тебя прикончу. Тебя казню я, а не эти кретины.

* * *

Юстус продолжал деградировать. Еще недавно он хотел уничтожить всю Остфризию и показать всем, кто главный, и рассуждал как хладнокровный убийца, а теперь Нееле казалось, что он опустился до уровня детского сада. В соплях, со стеклянными глазами, зареванный и недоступный для взрослых. Его поза – он, съежившись, сидел на полу возле кровати – и даже выражение лица напоминали недоверчивого ребенка. Волосы были растрепаны.

Она хотела вытереть ему нос, но он отмахнулся.

– Нет. Отстань!

Нееле оцепенела, не зная, что делать, и в конце концов начала тихо напевать детскую песенку.

Детская часть его души надеялась, что доктор Йонс объявит смерть ошибкой и вернет его мать к жизни каким-нибудь уколом или порцией кислорода. Но когда доктор Йонс ушел, Юстус окончательно сломался.