– Где сейчас эти кассеты?

– Я отдал их Гасу.

– Да ладно!

– Говорю же, отдал! Он меня за ними послал, а я их раздобыл и принес ему.

– На вид эта коленка довольно крепкая. Жаль будет раздробить ее в костную муку. – Я наступил ему на заднюю часть ляжки и прицелился. Это вынудило его задрать голову, причинив боль самому себе.

– Стойте! Хорошо. Я сделал копию. Пришлось. Для подстраховки. А что, если Гас в один прекрасный день захочет и меня тоже устранить? В смысле, сейчас я его золотой мальчик, но никогда ведь не знаешь наверняка, верно?

– Где они?

– У меня в спальне. Под матрасом, приклеены скотчем.

– Никуда не уходи. – Я убрал ногу.

Крюгер оскалился, как угодившая в сети акула.

Я нашел три непомеченные кассеты там, где он сказал, положил в карман и вернулся.

– Назови мне несколько имен. Извращенцев из «бригады».

Он послушно, как ребенок на конфирмации, отбарабанил их. Автоматически. Нервно. Будто не раз это репетировал.

– Еще кто?

– А этих недостаточно?

В его словах был смысл. Крюгер назвал хорошо известного кинорежиссера, заместителя окружного прокурора, одну политическую шишку – кулуарного деятеля, который ухитрялся контролировать все и вся, нескольких корпоративных поверенных. Докторов. Банкиров. Воротил недвижимости. Людей, чьи имена обычно попадают в печать, когда те жертвуют что-нибудь или получают награду за гуманитарные услуги. Людей, чьи имена в реестре поддерживающих избирательную кампанию приносят голоса. Неду Бьонди будет чем занять лос-анджелесскую общественность надолго вперед.

– Ты ведь не собираешься вдруг все это забыть, когда полиция тебя будет расспрашивать, а, Тим?

– Нет! С какой это стати? Может, если буду сотрудничать, это поможет мне выкрутиться?

– Тебе уже не выкрутиться. Смирись с этим. Но по крайней мере, – добавил я, – ты не закончишь в качестве удобрения для огорода Маккафри.

Крюгер поразмыслил над этим. Это, должно быть, непросто – благословлять судьбу, когда веревки впиваются в руки и лодыжки.