– Она едет быстро, – с некоторым беспокойством проговорил он.

– Я постараюсь держать расстояние.

Она опять подняла рацию и вызвала руководителя группы автоинспекции областного центра Салем. Они заблаговременно быстро связались с группой из отдела автоинспекции полиции Седертелье, и план состоял в том, что они остановят Пийю как бы для рутинной проверки, заставят ее выйти из машины, отведут подальше от сидящих на заднем сиденье Марии и Николь и будут держать, пока не подъедут Ванья и Себастиан. Можно было надеяться, что они уже на месте и начали останавливать машины. Ванья обещала им сообщить, когда завидит «Вольво», и сориентировать их, через сколько времени Пийя окажется около них.

– Я вижу ее. Предполагаю, что она будет у вас меньше, чем через шесть минут.

– Мы готовы, – быстро раздалось в ответ.

Ванья повернулась к Себастиану. Теперь, когда она своими глазами видела машину, за которой они гонятся, она слегка успокоилась. По крайней мере, есть некий контакт.

– Остается надеяться, что они там выполнят свою работу, – сказала она.

– А мы? Что будем делать мы? – спросил он.

– В лучшем случае, ничего. Подъедем и заберем ее у автоинспекции. – Ванья быстро бросила на него взгляд. Понимающий взгляд. Его Себастиан уже давно не видел. – Все будет хорошо, Себастиан.

Он лишь кивнул и принялся взволнованно смотреть в окно на южные пригороды Стокгольма, которые они проезжали.

– Ты совершенно невыносима, но ты отличный полицейский, – произнес он чуть погодя.

– А ты в основном совершенно невыносим.

Себастиан усмехнулся.

– Почему у меня вечно все идет к черту? – Ему хотелось, чтобы это прозвучало риторически с легким оттенком легкомыслия, но к своему удивлению он услышал в словах отчетливый призвук жалости к себе.

– Ты наверняка сам знаешь, – ответила Ванья.

– Нет.

– Потому что ты высокомерный, циничный, плюешь на других людей, врешь, изменяешь, унижаешь… Продолжать?

– Нет, не надо.

В машине стало тихо. Немного посмотрев на Ванью, Себастиан опять перевел взгляд на красную машину.

Ванья права. Он никогда в жизни не думал, что кто-нибудь может любить его таким, какой он есть.