Если кто-то и мог понять сейчас Морган, так это Ланс.

Она пересекла комнату и села рядом с ним.

Он перестал играть, держа руки на клавишах. Посмотрел ей в глаза обеспокоенным взглядом.

– Ты в порядке?

– Поиграй еще, – попросила Морган, кладя голову ему на плечо.

Он продолжил играть и петь. Голос его, мягкий и тихий, как нельзя лучше подходил к тексту песни, полному чистой и неприукрашенной печали.

Закончив, он повернулся и нежно поцеловал Морган в лоб.

– Ты звонила Пейтон?

– Состояние прежнее, – кивнула Морган. – Если что-то изменится, она мне позвонит. А ты говорил с Шарпом?

– Говорил. Он все еще у моей мамы. Слишком устал, чтобы ехать домой, так что останется у нее ночевать.

Ланс пригнулся, чтобы заглянуть Морган в лицо.

– Последние дни выдались непростыми. Тебе надо поспать. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я тебя покормил? Могу сделать омлет или тост.

– Я не голодна.

Просто лечь и уснуть она тоже не могла. Беспокойство продолжало скрести изнутри.

– Ты веришь в рай? – спросила она.

Морган потеряла отца, мать и мужа. Теперь под угрозой оказалась жизнь ее любимого дедушки. Так хотелось верить в то, что есть место, где все они ждут его.

Что он не останется один.

Ланс отпил виски.

– Не знаю. Надеюсь, что рай существует. Ужасно думать, что на этом все заканчивается.

На этих словах Морган потянулась за его стаканом.