– Вы останетесь!

Сага во все глаза смотрела на Йону. Она тяжело дышала, словно долго бежала и выдохлась.

– У меня больше нет сил думать о нем, понимаешь ты или нет? Меня унизили, я сама себя с трудом выношу…

– И все же подумай о нем, – настаивал Йона.

Сага перевела дух и посмотрела в пол.

– Ладно, какая разница. Я так поняла, что он живет в каком-то доме, потому что когда я это сказала, он среагировал по-другому, но наверняка это тоже просто ловушка.

– Что ты сказала? Дословно?

Сага подняла на него усталые голубые глаза.

– Я сказала, что считаю – он живет в доме, и не на отшибе, потому что он не рискует пускать туда Бобра.

– И что он ответил?

– Он просто воспользовался моими же словами. Заставил меня поверить, что прячется на гравийном карьере. Это казалось логичным. Есть что-то такое в нем и в местах, где он жил.

– Верно, – согласился Йона.

Он прошелся вдоль карт, нагнулся и вытащил из коробки папку с выписками: формуляры, договоры о съеме жилья, напоминания об уплате налогов.

– Он прибыл из Ленинска, его выслали из Швеции, он оказался в другой стране, и ему пришлось искать дорогу назад, – тихо предположил Натан.

– В квартире в Сёдертелье он никогда не жил, – сказал Йона, листая папку. – Там нет его личных вещей, никаких следов… наверное, он просто забирал почту из прихожей.

– И на карьере он не живет, он все врал, – продолжил Натан. – Мы этот карьер перерыли бульдозерами… бараки рабочих разрушены, весь район перекопан – там нет других бомбоубежищ.

– Но в детстве он там жил, это мы знаем, – задумчиво произнес Йона.

– Да, – шепнула Сага.

– А во время лечения он жил у сестры церковного сторожа, – напомнил Натан.

– Юрек умирал, когда его подобрала Корнелия… у себя в журнале она описала операцию во всех подробностях, – объяснил Нолен.