Он улыбается.

– Ага, – говорит он. – Почему бы и нет? Вернуться в струю и все такое…

Он садится в машину, затем наклоняется и открывает дверь матери. В салоне чувствуется запах ее дешевого курева, плохо заглушенный ароматом искусственной хвои. Освежитель стоит на приборной панели. Ему хочется блевануть. Долгие годы за решеткой обострили обоняние.

Мать закрывает за собой дверь и поворачивается к нему.

– Ну?

– Я не допущу, чтобы это сошло им с рук, ты знаешь.

Он ждет, что мать скажет ему оставить все в прошлом. И двигаться дальше. Но она молчит.

– Этот долбаный «фараон»! – говорит он. – И его стерва-жена! Они меня подставили – ты же это понимаешь, да?

Мать смотрит на него, затем кивает.

– Давай поедем, хорошо? Вернемся домой. У тебя еще будет время обо всем подумать.

Но он еще не закончил.

– Я знаю, мама, что никаких волос в этом долбаном шкафу не было! Их подбросила туда эта гребаная сучка. Подбросила, чтобы меня подставить!

Мать вздыхает. Все это она уже слышала: он твердил одно и то же вот уже без малого двадцать лет.

– Я совершенно серьезно. Подождите, сволочи, – вы у меня дорого заплатите!

Они заплатят за все эти долгие годы за решеткой.

Заплатят за то, что он не видел, как взрослеют его дети.

Заплатят в первую очередь за то, что его обыграли в его же собственной игре.

Он знает, что никаких волос в шкафчике не было, потому что он не настолько глуп, чтобы оставлять их там. Потому что знает, где хранить подобные сокровища. Потому что ему известны места, где полиции и в голову не придет искать.

И то, что он спрятал, столько лет назад, по-прежнему лежит там, дожидается его. Длинные золотисто-каштановые пряди, вырванные из головы у этой стервы. Светлые волосы Эммы. Рыжие волосы Элисон. Драгоценности, шелковые трусики и все остальное, что он забрал у этих девок. От одной только мысли об этом он ощущает приятный зуд в паху. Но всему свой черед. Спешить незачем. Только не сейчас. Благодаря Джослин Нейсмит, ее «Всей правде» и безмозглым адвокатам ему теперь принадлежит все время на свете.