107

Тувессон больше не дрожала. Нисколько. И не мерзла. Наоборот, она начала согреваться и уже расстегнула несколько пуговиц на блузке. Наверняка все из-за климакса. Эти приливы, которые могли прийти без всякого предупреждения, и от которых за долю секунды она делалась мокрой, как мышь.

Нет, в конечном итоге все образуется. Ей даже удалось найти почти удобную позу, и она без проблем подождет еще несколько часов.

Конечно, где-то в подсознании, как далекий маяк в туманную ночь, было предчувствие чего-то нехорошего. Что холод не единственная проблема. Ей стало казаться, что воздух стал гораздо хуже, и что рано или поздно она отравится парами, которые сама выдыхает. Что речь все-таки идет о жизни и смерти.

Просто этого недостаточно, чтобы она по-настоящему начала волноваться. И, честно говоря, какой смысл кричать до хрипоты и бить до крови костяшками пальцев о стенки, когда, судя по всему, ее вообще не ищут.

Свет маяка постепенно приближался, и теперь она могла его четко видеть. И вместе с ним пришло беспокойство. А что, если ее коллеги просто решили, что все хорошо, и ушли домой. А что, если они взяли выходные и вернутся на работу только в понедельник и лишь тогда поймут, что что-то не так. Она столько выдержит или действительно умрет вот так? Запертая в морозильной камере, которую никто не собирался искать, в компании с мертвой женщиной.

Тувессон всегда представляла, что закончит свои дни в драматической перестрелке на каком-нибудь перекрестке, притом разверзнутся небеса, и хлынет дождь. В нее попадает не одна пуля, но она все равно успеет несколько раз поменять магазин до того, как, истекая кровью, упадет на землю с широко открытыми глазами, которым больше нисколько не помешает сильный дождь.

К тому же она всегда думала, что накануне смертного часа жизнь промелькнет у нее перед глазами. Словно закрома памяти опустошаются и в самый последний раз покажут свое содержимое. Но пока что в ее сознании ничего не мелькало. Ни одно окончание школы, ни один день рождения, ни одна свадьба. Ничего, кроме массы раздражающих мелочей с Гуннаром. Например, он никак не мог научиться закрывать тюбик с зубной пастой или выбрасывать пустую упаковку из-под мюсли.

Может быть, дело в том, что в глубине души она не готова умирать. Конечно, ее жизнь именно сейчас во многих отношениях настолько нелепа, что смерть была бы просто освобождением. Но она соберется и повернет эту проклятую шхуну. Она дала себе обещание и уже, черт возьми, начала его выполнять. Она уже опустилась на самое дно, и с этой минуты все пойдет только в нужном направлении.