– Ну как, приятно проводите время, милые дамы? – осведомился он, подчеркнув слово «дамы».

Все пробормотали приветствия, быстро сменившиеся всевозможными «уже пора?» и «мне надо идти».

Я заметила, как ощетинился Себ, и послала ему предостерегающий взгляд, а вдогонку еще и покачала головой.

– Адам, можно тебя на секунду? – Я оторвалась от дивана – не без помощи дополнительного толчка со стороны Пиппы.

– Ты как, в порядке? – тихо спросил он.

Я кивнула и прошла в нашу спальню, не говоря ни слова. Адам послушно следовал за мной.

– Что с тобой такое? – спросила я ровным и спокойным голосом.

– Что со мной такое? – отозвался он, негромко фыркнув. – Это ты наводнила нашу гостиную своими… золотыми девочками[15]. И я вижу, что он опять тут.

– Говори тише.

– Это мой дом, и я буду говорить в нем так громко, как пожелаю.

– Ну хватит. Это мальчишество.

– И когда это мы договаривались о том, что объявим пол ребенка? – не унимался он. Видно, он был не настолько пьян, чтобы не заметить розовые приношения, украшающие нашу гостиную. – Я даже матери еще не сказал, а ты уже вовсю трубишь об этом. Хотя, если бы моя мать была приглашена на твое дурацкое чаепитие, она бы, вероятно, узнала вместе со всеми остальными. Скорее всего.

Он посмотрел на меня с самым настоящим презрением, и я повернулась, чтобы выйти.

– Я не собираюсь играть с тобой в эти глупые игры, Адам, – устало проговорила я. – Твоей матери здесь нет, потому что я не желаю ее тут видеть. А пол нашего ребенка никогда не был такой уж тайной. Вероятно, если бы мы ждали мальчика, тебе бы сильнее хотелось поделиться этой новостью.

Я вспомнила, как мы пару месяцев назад ходили на УЗИ (я была беременна уже двадцать недель – обычно его и делают в это время). И как на лице у Адама отразилось разочарование, когда узистка объявила: она готова побиться об заклад, что у нас будет девочка.

– А вы часто ошибаетесь? – спросил он, хохотнув.

– Очень стараюсь этого не делать, – ответила она.