Вдруг задержалась у окна, вглядываясь в машину, подъехавшую к подъезду. Затем метнулась в кухню и там стала напряженно смотреть в окно, судорожно сжимая бокал.

Она оторопела от того, что увидела, как из «Газели» сначала вышел Акламин, за ним — два оперативника, потом — врач. Значит, никуда он не исчез, мелькнуло у нее в голове, он просто арестован. И привел полицию к ней. Следовательно, все им рассказал, выдал ее, поэтому нежданно-негаданно пропали домработницы. Тамара схватилась за голову, продолжая смотреть вниз. И вдруг увидала, как из «Газели» вышел Кир. А ведь она убеждена была, что его нет в живых. У нее в глазах появился ужас и мертвый блеск. Руки лихорадочно задрожали, безрассудность сжала ее сердце.

Тамара шагнула к шкафу, открыла дверцу, достала пузырек с каплями, сосредоточенно, будто это было главной целью всей ее жизни, открыла и вылила его содержимое в бокал с соком. После этого отдышалась, и, напряженно улыбаясь, с бокалом в руке вернулась в комнату. Глеб увидал на ее лице печать глубокого равнодушия, спокойствия и решимости. Женщина молча села на свое место, совершенно забыв о том, что она раздета, что следовало бы одеться, и громко спросила:

— Так о чем мы говорили?

Между тем сейчас ее мысли были далеко от Глеба. Она смотрела сквозь него, будто не понимала, зачем он здесь находился. Корозов догадался, чем это вызвано.

Входная дверь скрипнула. Прошла томительная минута. Послышалось топтание ног в холле, и в комнатном дверном проеме возник Акламин. Обнаженный облик Тамары заставил его на секунду замешкаться, но, сделав вид, что ничего особенного в этом нет, что все вполне приемлемо, он шагнул в комнату.

— Вы уж простите незваных гостей, но дело не терпит! — сказал, входя. — Я не один.

Тамара во все глаза смотрела на дверь, в которую за Аристархом входили с распухшими от побоев лицами врач и Кир. У нее готов был лопнуть мозг.

— Тамара, им обо всем известно! — потерянно произнес врач.

Голос его донесся до нее словно из-под земли, она с трудом расслышала и разобрала слова. Былеев понял ее состояние и не стал ничего говорить, он просто с отвращением смотрел на нее и молчал. Но это молчание было страшнее любого ужаса, ибо это был конец.

Она дрожащей рукой подняла бокал с соком и с абсолютной пустотой в голове понесла его к губам. Но в эту секунду врач метнулся к ней и выбил бокал из рук. Сок с ядом выплеснулся на пол, на диван, на мебель. Она завизжала как сумасшедшая, зубами вцепилась ему в руку и забилась в приступе бессилия. Врач закричал во все горло:

— Хватит смертей! Я не хочу!