– Я, очевидно, болен, раз беру на себя убийства, которых не совершал. Разве нет?

Лагергрен улыбнулся ему. С Себастиана уже хватило. Это ни к чему не приведет. На прямой конфронтации ничего не выиграть. Лучше сыграть с ним, но только изменив план игры.

Пусть нападение будет защитой. Защита – нападением. Что ему известно о Лагергрене? Преподаватель, считающий, что знания недостаточно высоко ценят, измеряющий человеческую ценность общим образованием.

Неинтересно. Это – его соображения, не сущность. Что им движет? Что он говорил перед тем, как убить Чельмана? На его стороне пресса. Он донес до людей свою мысль. Казалось, он гордился этим. Тем, что его выслушали. Проявили к нему интерес.

Интервью с Вебером было скорее манифестом, чем разговором.

Этим можно воспользоваться. Кроме того, Лагергрен проявляет признаки несколько гипертрофированного самолюбия. До сих пор все играло ему на руку.

Себастиан почувствовал, как энергия возвращается. В этом он силен. Сильнее всего. Он уже почти с нетерпением ждал возможности взять реванш. Наконец выиграть.

– Жаль, – коротко произнес он с достаточно печальным видом и с некоторой подавленностью покачал головой.

– Что жаль? – поинтересовался Лагергрен.

Себастиан посмотрел на него, взвешивая, какой наживкой воспользоваться, решил и подбросил ее.

– Что это был не ты. – Он выпрямился на стуле и наклонился вперед, уперев локти в столешницу и опустив подбородок на сцепленные руки. – Ты слышал об Эдварде Хинде?

– Я знаю, кто это.

– А знаешь, почему тебе о нем известно? – Он ясно показал, что вопрос риторический и сразу сам на него ответил. – Потому что я написал о нем книги. Пользовавшиеся успехом. Делал о нем доклады. Читал о нем лекции. Довел сведения о нем до сознания народа.

Себастиан замолчал, изучая мужчину напротив. Понимает ли тот, что происходит? Чем занимается Себастиан? Трудно сказать, стоит продолжить.

– Если бы этих людей убил ты, – проговорил он. – Написал те письма, дал то интервью…

Он опять замолчал. Наживка теперь в принципе совершенно очевидна. Видит ли ее Лагергрен, заинтересовался ли?

– Это не я, – сказал Лагергрен, и Себастиан почувствовал некоторое разочарование. Или? Может, разница по сравнению с началом все-таки есть? Голос ниже, менее уверенный, более вкрадчивый…

– Жаль, потому что тогда ты был бы более интересной личностью, – продолжил Себастиан, встал и принялся расхаживать по комнате. – Ведь так увлекательно иметь дело с человеком, который понял, что сможет сильнее повлиять, охватить большее количество народу, не будучи анонимом. Стать символом борьбы, даже сидя в тюрьме. Даже лучшим символом, обретя статус, равный мученику.