– Нет, достаточно.

Ванья обнаружила, что сидела затаив дыхание. Она выпустила воздух и встала. Осталась стоять. Что теперь? Что ей делать? Он решил это за нее, обойдя вокруг стола и поцеловав ее. Она ответила на поцелуй. Поняла, что соскучилась по его губам. Таким мягким. Целоваться с ним было приятно. Его язык проник к ней в рот, и он тут же крепче обхватил ее за спину. Она запустила руку ему в волосы и заметила, что задышала тяжелее, когда его рука скользнула к ее груди. Прервав поцелуй, она сильнее прижалась к нему и приложила щеку к его шее.

– Тебе обязательно продолжать работать? – прошептала она ему на ухо. Слова, казалось, разрушили чары. Она почувствовала, как Юнатан слегка отступил назад. Возможно, осознав, что обжимается в кабинете со стеклянной дверью с женщиной, не являющейся его нынешней подружкой.

– Хуже того, – сказал он, и она ощутила, как его рука, скользнув по ее талии и бедрам, отдалилась от ее тела. – Управление связи и телекоммуникаций сегодня вечером устраивает мероприятие, которое я должен подготовить, а потом на него пойти.

– Неужели Управление связи и телекоммуникаций победит секс со мной? – с наигранной обидой спросила она.

– К сожалению, ничего не поделаешь, – кивнул он. – Но пойдем со мной. Я должен остаться там на час, максимум на полтора. А потом… Можешь воспринимать это как прелюдию, – пошутил он.

– Мне хотелось, пока ты этого не сказал, – улыбнулась в ответ она.

– Тогда забудь это и просто приходи.

Ванья кивнула, сдержав импульс снова запустить руку в его потрясающие волосы. Но на это еще будет время.

– Где и когда?

– Конгресс-центр «Вотерфронт», в семь. Приходи сюда в четверть седьмого, и поедем туда вместе.

Он наклонился вперед и легонько поцеловал ее.

– Теперь я должен работать.

Новый поцелуй. Краткое «до встречи», и она ушла. С прекрасным ощущением. У нее получилось. Еще один фрагмент мозаики встал на место, и она уже видела перед собой ее.

Новую жизнь.

80

80

Себастиан за свою жизнь мало кого ненавидел.

Некоторых он не любил, на гораздо большее количество людей сердился, но с теми, кто настолько провоцировал его, что он начинал их ненавидеть, он просто-напросто прекращал общаться, вычеркивал их из своей жизни, чтобы не приходилось уделять время и энергию на активную нелюбовь к ним.

Но Давида Лагергрена он ненавидел. Ненавидел то, к чему тот вынудил его приобщиться.