– Ты чувствуешь, Никлас? Чувствуешь, что от отчаянья готов на все, чувствуешь?

– Ты…

– Я спрашиваю: ты чувствуешь, Никлас?

– Если ты что-нибудь ей сделаешь, если хотя бы царапина будет у нее на теле…

– Ты меня убьешь? Подумай – убить за царапинку? Я такого никогда не делал, Никлас. Я убивал, чтобы спасти жизнь. По-моему, это намного честнее.

– Ты сумасшедший!

– Ты сейчас не можешь этого осознать, но потом поймешь, что все, абсолютно все, что я сделал, помогло жить женщине, ради которой ты готов пойти на убийство. Я просто был более осторожным и щепетильным. Там, где ты использовал метод бульдозера, я действовал умно и изящно.

Тошнота не утихала.

– Я хочу с ней поговорить!

– Только если я разрешу и когда я разрешу.

– С тобой все кончено. Я вызову твоих коллег…

– Никлас, Никлас, я разочарован. Неужели ты думаешь, я позволю тебе контролировать ситуацию? Никому ты не звонил и не позвонишь. Я потратил двадцать пять лет, чтобы сложить этот пазл, никто лучше меня с этим не справится. Я раздаю карты, оставляя на руках тузы. Так что никого ты не вызовешь.

У Никласа потемнело в глазах.

– Рейнхард. Ты подмешал яд в его сок.

– Он поглощает эту сладкую отраву всю свою жизнь. Так что это было просто. Я зашел в дом и подменил бутылки.

– Эту женщину, мать Эвена, нашел Рейнхард, как тебе удалось…

– По нему можно было сверять часы. Он все время сидел в больнице, выходил только в середине дня на обед. Я почти по минутам знал, когда он пройдет по той дороге. Двадцать пять лет назад машин в Бергланде почти не было, следующая приехала бы только через полчаса. Так что только он мог ее найти, потому что действовал по сложившемуся распорядку.

– Ты его использовал…

– Нет. Я просто позаботился о том, чтобы он стал тем, кто спасет ей жизнь. Можешь ли ты представить себе что-нибудь более великое, Никлас? Отец спас жизнь своему ребенку!

– Чего ты хочешь от нее?